За немецкими долами, за чешскими горами…

В Европу на Новый год. За русскими лесами, белорусскими полями и польскими просторами лежит царство немецкое, государство чешское. Снег там на Новый год если и бывает, то надолго не задерживается, дороги в тех царствах-государствах ровные да гладкие, народ там живёт смирно и богато, города известны лепостью, деревеньки ладностью, товары красотою, крепостью да прочностью, а едят там то, что дома не варили.  Денег за ночлег и постой просят умеренно, кормят на славу, пиво наливают доброе. Богаты те царства-государства зАмками да усадьбами, монастырями да крепостями, дворцами да диковинами, что в домах особенных обретаются, да дома те музеями называются.

Дорога в те дали-дальние ровная да долгая, да за один день и сто лошадей не довезут. Лежит за русскими лесами и белорусскими просторами на пути к долам немецким царство срединное, Речью Посполитой называемое.
Стоит у порога стражник порубежный, заместо алебарды у него печать казённая. Он государевы грамоты проверяет, досмотр учиняет, допрос ведёт. Кошелёк тугой ли вопрошает, личину с картинкой в грамоте сверяет, в схожести сомневается, шапку снять велит. Да строго интересуется, куда честной народ путь держит, чего в царства-государства везёт, нет ли недозволенного. На рубеже том два часа без четверти мурыжит.
А как отпустит тот стражник с Богом, да ночь уже на дворе, с колёс с ног добрые люди валятся, в первом же постое спать укладываются. Про ночлег, чай, слово уже молвили, да и про путь через государство срединное сказывали.
Велика ли беда не по воде, посуху в день, когда по вере латинской Рождество Христово славить предписано, до другого конца Речи Посполитой добраться.
Да и на другую ночь в Польше остаться. Потому как лежит у самых немецких земель город Легница, пригож да для погляда хорош.

Постоялый двор в той Легнице принять обещался, да слово своё не сдержал, двери на замок – и ни души. Пришлось в другой двор стучаться да кланяться. Тот двор мудрёно Кубуш зовётся, да гостям рад. В праздник в цене уступают, снедь утреннюю в дорогу собирают, ею и отобедать извольте, коль не загордитесь.
А в немцах тех сперва Веймар глядеть надобно. В Веймарах про нашего былинника Александра свет Сергеевича прознали, каменное изваяние поставили, улицу именем его нарекли.

Потому как у них свои сказители имеются, Гёте и Шиллер кличутся.
И двор у них княжеский великий да знатный. Немало богатства того с нашей-то стороны к ним пожаловало. Как царевна наша, что Мария Павловна за князя немецкого курфюрста ихнего пошла, да восемьдесят возов приданого с собой привезла. Еле в сто сорок четыре короба уложила, двенадцать комодов еле затворила. С кроватью
 да покрывалами, утварью церковной серебряной, платьями да сапогами из сафьяна тончайшего, шубами собольими, в немецкой земле вовек невиданными. А уж деньжищ – миллионами царских рублей считали! Больше двух веков минуло, а они всё не опомнятся. Куда не пойдёшь – всё Марья Пална, да Марья Пална.

Сами они в Веймаре тоже не лыком шиты.

А пока про Марью Палну разговор вели, уж у Гёте и у Шиллера принимать перестали. Велели опосля приходить. Да уж и совсем смеркнулось и занепогодилось. Про ночлег не в Веймаре, а в Готе загодя сговорились. Поехали в Готу.
Хозяйка пансиона в Готе по первому разряду приняла, как дорогих гостей. Дочка ейная перетолмачивать вызвалась, диковинные гости ведь явились, по-каковски лопотать будут не ведомо того в Готе. Да мы сами «по аглицки могли любого мистера и похвалить и обложить». С тем аглицким и управились.
Наутро до Айзенаха снарядились. Сперва, правда, в замок Вартбург визит отдали. Стоит Вартбург тот на высокой горе.
Скрывался там проповедник энтот, Лютер, что Мартыном звался.

А потом Марья Павловна на реставрацию им от щедрот отсыпала немало.
О том по-нашему, по-русски, поведала приставленная к гостям особа. По всему замку самолично только нас двоих и провела. Чудес наплела, разговор о том особый будет.
В Айзенахе дом Мартына того, что Лютера засвидетельствовали.

Там уж сами ходили, без провожатых. Но доглядчик был, как же. Как проведал, откуда явились, так за подарком и кинулся. Книжку пожаловал. Эка невидаль, да на русском языке, во как!
В доме Баха в Айзенахе принимали, а как же.Машинку говорящую подали, что к уху приставлять да байки слушать. Как бы не в дорогу, остались бы непременно музЫку ихнюю внимать. Грошей сверху не просят. Ну, а кому недосуг по концертам ходить , тому музыку в коробке продадут. Маленько навара имеют, но не зарываются, больше 15 ефимков талеров за две коробочки не просят.
Из Айзенаха назад, в Готу заспешили. Хоть одним глазком на неё взглянуть.
С хозяйкой в Готе на три ночи сговаривались. А оплошка вышла, только две в письме прописали. Недоглядели. Так Готу толком и не видели. Мельком. Вечером да утром. Но пива попили, как же.
>
Уезжали от хозяйки, как родные. Была бы русская, пирогов бы в дорогу напекла. Но это к слову. Нас в Эрфурте и без пирогов свининой на решётке железной жареной потчевали. Да не за свининой единой в Эрфурт приехали. Уж так он хорош, что и слова все красные бледными мыслятся. Как прошли по нему, так и не чуяли, по земле ли грешной идём, али в град небесный попали.

Солнце подфартило, чай и не зима на дворе, а что вёснушка красная. Так и остались бы, да у Шиллера в Веймаре было назначено.
Ладились и к Гёте. На двери лист висел, что мол до шести вечера принимают. Мы обрадовались, к Шиллеру заспешили. Всё про него прознали, и смертное его ложе лицезрели.
А как к Гёте вернулись, так и ахнули. Принимать то они принимают, да не в самих покоях барина. На покои двадцать минут и осталось. А до указанного времени на новую выставку пускают. «У них тут коллекция новодельного». Разбирать-то что почём недосуг было, тридцать монет полновесных серебряных из кармана выгребли, да толком дому главного и не видели. Коробочка с байками мудрёная у них, с ходу и не разобрались, а тут рында на дверь и указал. Считай, не солоно хлебавши у Гёте остались. Только что отметились. Ну, это только ума впредь прибавило.
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Как ни хороши у них в заграницах дороги, а по зимней темноте три часа до чешских гор добирались. «Иван с усами» дорогу знал, до Стршибра, как до соседнего плетня довёл. В Стршибро том маленько пожить сподобились. Чтоб котомки взад-вперёд не таскать, как люди, а не калики перехожие на одном месте пожить. На четыре ночи заложились, и чтоб Новый год в Стршибро встренуть.
Три дня на одном месте, знамо дело, не усидеть.
На первый день в Пльзень поехали. Как увидали, то и красоту немецкую позабыли. Лепота!
И знаменита та Плзень на всё королевство чешское пивом своим плзеньским. Куда ни ступит нога, по всему королевству – пиво плзеньское рекой разливается. Пивовар у них старейший. И мы там были, мёд не пили, а пивом угощались.
Из бочек семитонных отменное плзеньское отведали. Промысел тот пивоварный у них старинный. Этим тоже гордятся. Как оно в старину варилось да разливалось – своя история, отдельная, в своём музее пива сказывается. Чего греха таить, весь день на пльзеньские дома таращились, пивной историей интересовались.
На другой день в Хеб и Локет наладились. Три часа по Хебу гуляли.
Там князь ихний Валдьштейн жил. В собственном доме Альберта того Вальдштейна и порешили. Теперь гордятся, показывают, как жизни князь лишился.
И в Локете до вечера задержались.
Замок в Локете и зимой открыт.

Русская речь там на каждом углу слышна – Карловы Вары недалече, наши в Локет на погляд так и ездють, так и ездють.
Отобедали в Локете. На обратном пути в Бечув над Теплой завернули. Почтили, так сказать присутствием.
Третий день на канун Нового года выпал. Дык не ожидать же его под окошком. Поехали. А зверьё в тех королевствах чешских непуганое, посветлу по лесам-полям шастает, грамоты дорожные не читает, что не положено им тут. Косулька еле из под колёс вывернулась.
В Горшовский Тын сперва двинулись, замок, сказывали, в рождественскую неделю открыт.

Да не заладилось сперва. Открывать то замок открывают, да не с утра.
Делать нечего, поехали в Домажлице. Людишки домажлицкие в старину границу чешско-баварскую обиходили. Денежки у них водились, городишко они обустроили на славу.

От Домажлице до Клатови рукой подать, заехали.

В Клатови и Белая и Чёрная башни имеются.
И подземелья иезуитские с гробами древними. Да кто ж в последний день года одиноких странников ждать станет? Не судьба. ЗавржЕно.
А в Горошовском Тыне отвржЕно. Уж и не чаяли. Да не гляди, что седьмой час. Народишко собрался, панёнка ладненькая вышла, дверочки в покои ключиком аршинным отомкнула, чего надо отмолвила. Мы мало из её речей разбирали, народишко местный собрался, панночка по-своему и лопотала.  Сам Горшовский Тын хоть и мал, да удал. Всё как у людей – замок, да храм, да площадь.
В Стршибро затемно вернулись.

Пока туда-сюда, уж и вечерять пора. Намеднись сговорились в кабачке неподалёку. Нам часы эти загранишные не угодные , мы по нашему жили. По ихнему восемь всего, а по нашему – уж и старый год провожать надобно, одиннадцать куранты отбили.
В кабачке тихонько, управитель с постояльцами за столик присел. Прислуживать успевал, как же. Старый год хозяин мой водочкой провожал. Я фряжской настойки пригубила. А уж горячее как подали, думали, до утра не управимся, еле на столе тарелки поместились.
Стрелки как чуть к девяти по ихнему приблизились, нам и ведёрко с шампанским вином подали. А как рассчитываться стали, так и глазам не поверили. Вот уж где сказка, в ентом чешском королевстве. Новогодний ужин, считай, бесплатно обошёлся. 467 ихних корон, это ровнёхонько 800 наших рубчиков будет. На двоих. Так то.
Утром с хозяином пенсиона стали прощаться. Приглянулся нам пан Мартин. Так прислуживал, уж так потчевал, угощал, что в Пльзени мы его завтраком ужинали. Что не доели – с собой собирал. Знать, говорит, ничего не хочу. Здесь не съели, с собой берите. Взяли. Не обижать же человека. Задумали мы одарить его напоследок. Что пану поднести? Зубровку припасли, да утром и вручили хозяину. А Мартин и засуетился. Мы пока снедали, он коробку с бокалами пивными вытащил, бутылку шампанского вина поставил и кланяется – берите, мол, гости дорогие, не обижайте старика. Что поделаешь? Хоть провались, а возьми. Мы от души, и он от души. Если кто к Мартину в Стршибру соберётся, дайте знать. Гостинчик хозяину передать, не сочтите за труд. А может и сами завернём. Мартин в своём постоялом дворе и заведение держит. Приглашал. Мы то сразу не собрались, а перед самым Новым годом он госпудку-то свою закрыл. Стало быть мимо.
Первого дня года мало кто в путь собирается. И мы помешкали. В Стршибре по площади прошлись. Как они свой Новый год встретили слышно не было. Умаялись мы, спали без задних ног. Утром только палево да стелево по всем мостовым улицам дворники заметали. Много намели, на телегу грузили! А мы посветлу все кабачки, все улочки, где по темноте хаживали засвидетельствовали, да в дорогу.

Путь через Прагу лежал. Заныло сердечко, да что делать – только на башенки градские шеи повыворачивали. Да не резон в славный стольный град с дороги сворачивать. Прознали мы от товарища нашего, Продукта Подстрекателевича про пиво хумполецкое. Кто хоть раз попробует, вовек не забудет. Тоска-кручина в сердце войдёт и уж не отпустит. Избавление от той тоски-кручинушки только в Хумпольце, где варят пиво то доброе. Да секрет берегут пуще глаза, соседям завидущим питие это не возят, приезжих зазывают-заманивают, как рыбок на приманочку.
Что ж, приехали в Хумполец.Огляделись – на улицах – ни души, ставни завржены, двери замкнуты, посреди города пивоваренные амбары пудовыми замками затворены.Хоть плачь. Тоска-кручинушка не отпускает, пива хумполецкого отведать желает. Стали рыскать по домам, по дворам. На удачу нашли одну лавчонку. Да и там не густо, три меры всего того драгоценного хумполецкого. Но кручинушке глаза отвести удалось. Хоть и не пробовавши, да в торбочке за спиной сладко так позвякивало. И то дело.

С тем хумполецким до Игловы добрались. Погода не на шутку уж разыгралась, ветер с полунощной стороны подул, небо заволокло, вот-вот разверзнется. Да мы, чай, с северных краёв, не забоялися. Иглову хорошо обсмотрели,в трактире обогрелися. Чаю-кофею откушали, крендельками мудрёными разговелись. Дальше побрели.
Конёк ничего, весело побежал. Подковали летось, с новой обувкой спорится ладно. До Штернберка дотянул, там уж ожидали. Но тоже с подковыркой. Плати, говорят, звонкой монетой, картки ваши сатанинские нам не надобны. Делать нечего. А ещё, к слову тебе сказать, на праздники работать в чехах-ляхах не принято. Если городок поболе, Иглава там, или Оломоуц какой – так это запросто, запрошаем, заходите, гости дорогие. Чуть в сторону, места поглуше, людишки попроще, тут хоть вой. Как в Хумпольце – двери на засов и от ворот поворот. Ладно, что в Штернберке пива налили. И на том спасибо.
Расположились в Штернберке на три ночи и опять понесла нелёгкая по городкам-деревенькам оглядываться, на зодчество их чешское зариться, чего дома не варили отведывать. Целый день в Оломоуце и просидели.Да не всё обошли. Диковинку их главную ведали – часы со звоном и фигурами.Только раз в день и заводят. Кто к полудню не успел – жди до завтрева. И товар ценный они сперва утаили. Хозяин лавку с грамотками и письменами на пересчёт закрыл. А куда ж без свитков мудрёных? В другой день вернулись, крюк небольшой.На другой день как рассвело, пошли Штернберк оглядывать. Замок закрыт, знамо дело. А в собор полюбопытствовать очень даже можно. К вечеру приглашали, да не до позднего часу. И музея у них есть, про часы да время, если что, прознать не заказано.
Нам не сподручно пришлось. Собор и музею часовую до лучших времён оставили. В Оломоуц завернули да в Липник над Бечвою наладились.
Как в Липник свернули, так и обомлели. Замок у них на горе – что корона над царицей. И ведомо, что закрыт, а тоска щемит, ну хоть одним глазочком взглянуть. Поехали. «Иван с усами» бунтует, всё перепрокладёт да перепрокладёт. Мы уж его не слушаем, замок охота посмотреть. А не заблудилися. Там столбы верстовые и указки – то прямо, а то налево пожалуйте. Почти уж и доехали. А дорога как вверх поползла. Да нехожена. Снегом укрыта. Боязно. Пешком далёко. Хозяин мой чуть вверх глянул, да и стеганул конька. Вези, говорит, браток, на тебя одна надёжа. Вывез.Замок тот Хельфштын прозывается. Ворота хоть и на замке, а вокруг обойти можно. Тропиночка узенькая, как ремешком весь замок опоясывает. Прогулялись на славу.

Да и в Границе засветло добрались.И в Липник над Бечвою успели.Вечеряли уже в Штернберке.
Поутру котомочки собрали, в путь обратный пустились, на восток. Из задумок чешских только Штрамберк остался. Ночевать уже в ляхах помыслили. А как в Штрамберк двинулись, тут Новый Йичин на пути стоит. Сами заехали и вы не пропустите.Про Штрамберк слово уже молвили, и так сказка долгая вышла.

Отобедали в деревеньке Рыбы. Вкусно и только что не даром и уж дотемна на восток.
В ляхах уже как свои. Где увидели постоялый двор, там и заночевали. В другой день у порубежья голову приклонили. А там и до дома день пути. Оплошка как всегда вышла – уж ховали зелено вино драгоценное, да пиво пенное, а всё место остатнее вышло. Кабы ещё сверху прихватить, так и людей добрых угостить не стыдно. А так – сами усы намочили, да честной народ только байками накормили. Уж не обессудьте и на том.Кому сказка люба, у нас тут и другие имеются. Про Величку и Скарбника, про рыцаря Тевтонского да князя Гедимина. Чего запамятовали, так то в кладовочке наёдете, “в некотором царстве” тот загашничек зовётся.

Наши статьи по теме

Орлик над Влтавой Чехия. Звиков Чехия. Грубы-Рогозец Польский Замосць, Чешский Тельч…