Два часа по следам Рембрандта.
О тихий Амстердам…
Ну как бродить по столице Голландии, чтобы эти «медленные», как он сам назвал их, слова Бальмонта все время не звучали у тебя в голове? У меня, однако, когда я пишу этот рассказ, возникает и другая поэтическая ассоциация, пушкинская:
Судьба глядит, мы вянем; дни бегут;
Невидимо склоняясь и хладея,
Мы близимся к началу своему…
Это скорее не в связи с Амстердамом, а в связи с рассказом. Я все более трепетно отношусь к детским воспоминаниям и… детским книжкам. Давным-давно у меня была замечательная книжка о Рембрандте – «Мастер торжествующего света» Алексея Петрова-Дубровского. Я часто перечитывала ее, и теперь мне хотелось пройтись с ней по городу, а потом разбирать фото и писать, держа ее перед глазами. Но, увы, я не нашла ее в своих завалах. А ведь совсем недавно то и дело попадалась на какой-то полке, когда я искала что-то совсем другое.
По следам Рембрандта в Амтердаме
Так что как только у меня выдалась пара часов в Амстердаме, я отправилась гулять по нему без книжки, но по следам художника. Я преклоняюсь перед гением Рембрандта. К тому же у моей мамы был ритуал и одновременно примета: в преклонном возрасте, чувствуя, что силы оставляют ее, она ставила перед собой задачу – в Эрмитаже дойти до зала с его полотнами и увидеть «Возвращение блудного сына». Если дошла, значит – все хорошо, еще поживем!
Моей целью было осмотреть места, связанные с жизнью мастера.
«Итак, – цитирую Эжена Фромантена, – я на родине Спинозы и Рембрандта. Из этих двух великих имен, представляющих в области чисто умозрительных идей наиболее интенсивные усилия голландского разума, меня интересует лишь последнее. Здесь находятся статуя Рембрандта, дом, где он провел лучшие свои годы, и два наиболее знаменитых его произведения, вполне достаточных, чтобы затмить многие славные имена.»
Скажу сразу, что в Рейксмузеум я не пошла: была там раньше, когда еще в 1987 году ездила в свой первый и последний интуристовский круиз. Хорошо запомнила «Ночной дозор», а потом, лет через двадцать, видела скульптурную композицию у памятника Рембрандту на одноименной площади – мои дети даже наматывали на шею персонажам шарф группы «Алиса» и фотографировались в их окружении.
Одно время эта «группа товарищей» стояла у нас в садике Пушкинского музея.
А недавно я видела ее в обрамлении роз в Кёкенхофе.
Приведу, однако, слова, сказанные о картине тем же Эженом Фромантеном в книге «Старые мастера» – он, в отличие от меня, прибыл в Амстердам ради этого шедевра:
«Не буду скрывать, что именно это произведение, наиболее знаменитое из всех имеющихся в Голландии, одно из самых прославленных в мире, и составляет цель моего путешествия. Оно очень меня привлекает и внушает мне большие сомнения. Я не знаю картины, о которой бы больше спорили, наговорили больше умных вещей и, разумеется, всякого вздора. Не то чтоб она восхищала одинаково всех, кто увлекся ею, но, уж конечно, нет никого — по крайней мере, среди пишущих об искусстве — в ком «Ночной дозор» своими достоинствами и своей необычностью не помутил бы в большей или меньшей мере здравый смысл…»
Впрочем, французский художник и историк искусства посвятил Рембрандту и в частности «Ночному дозору» несколько глав своей книги. Есть там и про других художников – так что, наверное, лучше любителям голландской живописи XVII века прочитать ее целиком. А можно и по кускам.
По улицам к дому мастера. По следам Рембрандта
Итак, я оставила за кадром музей, картины, памятник… А вот дом… Дом сейчас был для меня очень важен. Оказавшись на привокзальной площади ранним утром, я пошла именно в его направлении, но первым делом решила дойти до Оуде керк, или Старой церкви,
где похоронена любимая жена художника Саския, умершая тридцатилетней. Любимая не в смысле гарема, а в том, что он очень ее любил.
«У него была прелестная жена, Саския, – я нет-нет, да все же процитирую Фромантена, – которая, словно луч, озаряла вечную светотень его жизни и в течение слишком коротких лет вносила в дом если не изящество и подлинное очарование, то, во всяком случае, некоторый блеск. Его мрачному жилищу, его угрюмому, всегда самоуглубленному труду недоставало экспансивности, юношеской влюбленности, женской грации и нежности. Принесла ли ему все это Саския? Кто может сказать это наверное? Говорят, он был влюблен в нее; он часто писал ее, наряжал, как и себя, в разные необычные и великолепные одежды, как и себя, окружал ее всевозможной случайной роскошью, изображал ее как «Еврейскую невесту», «Одалиску», «Юдифь», быть может, «Сусанну» и «Вирсавию». Но он никогда не писал ее такой, какой она была на самом деле, одетой или обнаженной, и не оставил ни одного ее похожего портрета; так, по крайней мере, говорят.
Вот все, что мы знаем об его домашних радостях, слишком рано угасших. Саския умерла молодой, в 1642 году, в тот самый год, когда он написал «Ночной дозор».
Прожив с художником девять лет, она незадолго до смерти подарила ему сына Титуса. Считается, да это и логично, что брак с дочерью бургомистра во многом способствовал продвижению и успеху художника в Амстердаме (они поженились вскоре после его приезда из родного Лейдена). К этому времени относится бОльшая часть созданных им портретов.
Видная издалека, церковь с самого начала служила мне маяком.
О тихий Амстердам
С певучим перезвоном
Старинных колоколен!
С широкой улицы Дамрак с внушительными памятниками модерна,
я повернула налево по мосту перед зданием биржи Берлаге.
Против обыкновения не стала останавливаться и пить кофе в показавшимся заманчивым заведении у моста (да кажется, оно было еще закрыто),
а пошла дальше. Купол церкви был виден по-прежнему.
Я пересекла пару каналов и по узкой очаровательной улочке, всей в весенних цветах, подошла к церкви.
Рядом с ней разбит небольшой сквер:
здесь тоже можно выпить кофе или просто отдохнуть на скамейке под деревом.
Сама церковь чудо как хороша!
К сожалению, дверь ее оказалась не только заперта, но и загорожена запертой же решеткой,
но фото могилы Саскии, как и интерьеров церкви можно увидеть в статье Петра Пашкова «Сколько мостов в Амстердаме».
Я перешла еще через один канал, оставив по левую руку церковь св. Николаса,
потом еще.
Повернула направо
и вышла на площадь Ньюмаркт.
Дальше проложенный мною маршрут лежал по улице Синт Антонис Бреестраат,
но она показалась мне малоинтересной,
и я пошла параллельно ей по набережной. Тянуло к воде,
к загрезившим каналам с безжизненным их лоном…
Народа, то есть людей не было, зато вдоль воды неспешно прогуливалась очень независимая цапля.
На перекрестке я повернула налево на улицу, название которой на фото ниже, и очень скоро увидела справа еще одну церковь – Зёйдеркерк, или Южную.
Она находится уже совсем недалеко от дома Рембрандта. Свернув в узкую улицу, я подошла и к ней.
По этим сонным водам,
По сумрачным мостам,
По окнам и по сводам
Домов и колоколен…
Зёйдеркерк тесно связана с жизнью художника: в ней погребены трое его детей, а также Фердинанд Бол, один из самых известных его учеников. Существует предание, что именно в этой церкви Рембрандт писал «Ночной дозор», так как его мастерская была слишком мала.
Увы, дверь ее тоже оказалась заперта.
Я немного посидела во дворике рядом.
Потом через ворота с другой стороны вышла на всю ту же малоинтересную улицу.
Тут уж до дома мастера рукой подать: улица переходит в Йоденбреестраат, на которой он и стоит.
Вот и он!
Рембрандт прожил здесь до своего банкротства в 1656 году – сначала с Саскией, а потом еще с двумя, неофициальными, женами.
«С внешней стороны это был почтенный человек, любивший свой дом и домашнюю жизнь, свое место у очага, привязанный к семье, по натуре больше супруг, чем любовник, однолюб, не выносивший ни холостой жизни, ни вдовства (в силу каких-то не вполне выясненных обстоятельств он был трижды женат), и, разумеется, домосед… Когда он покинул Брестрат, без крова, без единого гроша, но рассчитавшись со своими кредиторами, ничто уже его не поддерживало, ни талант, ни приобретенная слава. Его забыли, стерся даже самый след его, и он сразу же исчезает, поглощенный той будничной бедной и темной жизнью, из которой он, собственно говоря, никогда и не выходил.» (Фромантен)
На вывеске автопортрет в возрасте двадцати трех лет – должно быть, примерно так он выглядел, когда прибыл в Амстердам. Хотя, по мнению Фромантена, «точнейшая передача черт лица не была его сильной стороной».
Вот дверь, через которую входил художник.
Вот его окна. Все эти мелочи приобретают какой-то сакральный смысл.
Вот мемориальная доска. На ней сказано, что Рембрандт жил в доме с 1630 года, хотя я читала, что он приехал в Амстердам в 1631, а дом приобрел в 1634 (?).
Но в любом случае было это на пике его славы.
Вот что пишет Фромантен о доме и жизни в нем мастера:
«Невзрачная обстановка, потемневший дом мелкого купца, полный хаос внутри, как у коллекционера, букиниста, любителя эстампов и редкостей. Никаких общественных занятий, которые отвлекали бы его от мастерской и втягивали в тогдашнюю политику, никаких милостей, которые бы привязывали его к какому-нибудь государю. Ни официальных почестей, ни орденов, ни титулов, ни лент, ничего, что связывало бы его близко или отдаленно с какими-нибудь событиями или деятелями, которые могли бы спасти его от забвения: история, говоря о них, при случае упомянула бы и его имя. Рембрандт принадлежал, и то с натяжкой, к третьему сословию, как сказали бы во Франции 1789 года,— к тем массам, в которых отдельные личности сливаются, где жизнь однообразна, а обычаи лишены всякого благородства. Даже в этой протестантской и республиканской стране с ее так называемым равенством сословий и без аристократических предрассудков, несмотря на все своеобразие гения Рембрандта, его неприметное социальное положение не позволило ему выбраться из низов, в которых он и утонул.»
Рядом с домом – вход в музей, созданный в 1911 по инициативе поклонника творчества Рембрандта Яна Вета. И здесь тот же автопортрет.
Но и музей оказался еще закрыт (фото внутри также можно увидеть в статье Петра «Сколько мостов в Амстердаме»), а у меня было слишком мало времени, чтобы дожидаться открытия. Я не успела и на Розенграхт (канал Роз) – беднейший район Амстердама, куда постаревший и разоренный художник переселился в роковом 1656 (или 1660?), распродав все свое имущество, и где оставался до конца жизни.
«Сохранив неприкосновенным из всех своих богатств лишь одно, стоившее всех, – свой гений.» (Фромантен)
Не успела и в Вестеркерк, расположенную на другом конце «города закрытых дверей» (фото опять же есть у Петра и Татьяны). Там 8 октября 1669 года был похоронен мастер, скончавшийся в возрасте чуть более шестидесяти (точная дата его рождения неизвестна: вообще, словами Фромантена, в его «жизни,.. как и в его живописи, много теней и темных углов»). Там же, возможно, погребен и его сын Титус, не доживший до тридцати – не его ли смерть послужила для отца последним ударом? – но где именно находятся их могилы, тоже никто точно не знает.
В ожидании возможности поклониться их праху и с намерением глубже изучить жизнь и творчество Рембрандта, а также и его родину, приведу последнюю цитату о нем:
«Во всем, как видно, это был человек, не похожий на других, мечтатель, быть может, очень молчаливый, хотя лицо его говорит совсем о другом. Вероятно, у него был угловатый характер, несколько суровый, недоверчивый, резкий, не любящий противоречий, не поддающийся чужим доводам, в глубине души неустойчивый, внешне неподатливый и, во всяком случае, оригинальный… Он писал, рисовал и гравировал как никто другой… Он дышал родным воздухом Голландии XVII века, и им он жил.»
В этот свой приезд я успела не так уж много, но и не так уж мало.
Зачем я здесь – не там?..
Но я обязательно вернусь –
К твоим церковным звонам,
К твоим, как бы усталым,
К твоим, как бы забытым,
Загрезившим каналам…
О тихий Амстердам!
Но и, конечно, к ярким солнечным краскам – к твоим тюльпанам!
Фотографии не отображаются 🙁
Спасибо умершему фотофайлу. Постепенно восстанавливаем, но заменить несколько тысяч фотографий непросто.
Спасибо! Если цапля та, вокзальная, то она ушла от своего жилища довольно далеко. Проворная! Но презрения к представителям рода человеческого ей точно не занимать)
Просто потрясающе! Как будто вновь прошёлся по улицам Амстердама к дому Рембрандта. Огромное спасибо за великолепное эссе.
Отдельное спасибо за цаплю. Уж не та ли это птица, которая живёт под мостом у Центрального вокзала и презрительно оглядывает туристов?
Спасибо Вам! Вдохновлялась Вашей Голландией и Вашим Рембрандтом в Пушкинском. По этим текстам даже захотелось тематическую экскурсию провести для знатоков и любителей. И вообще хочется побольше поездить по Голландии. Пока с удовольствием делаю это с Вами.
Марина, так жалко, что не нашлась книга Петрова-Дубровского. Впрочем, может быть и к лучшему? С Константином Бальмонтом, Эженом Фромантеном прогулка получилась восхитительной! Спасибо, за упоминание опуса Петра, спасибо за Амстердам, Рембрандта, Фромантена!