Продолжение. Предыдущий рассказ называется “Первая Франция”.
По предварительной договоренности, в Париже я должна была сразу встретиться с одной из бывших туристок – швейцаркой Франсуазой. Она не была старушкой – по крайней мере по возрасту. Но надо сказать, что большинство туристов из последней группы называло себя христианами – я до сих пор не совсем понимаю, кем они были. Баптистами? Возможно, а возможно, и нет: в любом случае Франсуаза никогда не смотрела телевизор, не читала никаких книг, кроме Библии, и постоянно постилась. В прошлом она была помолвлена, но что-то не задалось, и немолодеющая девушка полностью ушла в религию. Добра она была чрезвычайно, как, впрочем, и остальные участники моей экспедиции: не исключено, что именно принадлежность к христианской общине и заставила их организовать для меня поездку.
Еще не зная о скромности Франсуазы, я ожидала, что она встретит меня на вокзале, и мы помчим на такси через весь Париж, любуясь Эйфелевой башней и прочими прелестями. Выяснилось, однако (уж и не помню, как: ведь мобильных тогда и в помине не было), что мне надо самой приехать на метро на авеню Ваграм в какой-то молельный дом. Было тяжело тащить неподъемную сумку с товаром, зато это позволило мне увидеть Триумфальную арку. По улице мимо шли два молодых человека, обсуждая диссер, научного руководителя, рецензентов и оппонентов. Их разговор не показался мне интересным, и лишь потом я спохватилась, что говорят-то они по-русски, а я-то во Франции, где последний извозчик парлЕ франсэ!
С Франсуазой мы снова спустились в метро – она была нагружена не меньше моего: только что прибыла из Женевы и сразу отправилась молиться. Еще я думала, что мы с Франсуазой будем вдвоем в квартире, оставленной ее родственницей – mais non (но нет), как любила говорить одна моя ученица: когда мы приехали, там уже была полна коробочка – квартира оказалась забита какими-то родственниками, приехавшими на уик-энд с юга. Ночевали мы с Франсуазой в кладовке. Разобраться в очередной родне я даже на стала пытаться. Но, растерявшись, отдала ей всю черную икру и часть сувениров.
Родственники не остались в долгу: тут же повели меня на ужин в роскошный ресторан на Елисейских полях – сколько я потом ни возвращалась в Париж, так и не смогла его вычислить. А после ужина поехали на автобусную экскурсию «Париж бай найт»: все было организовано по высшему разряду. Видели сверкающую Оперу, вожделенную Эйфелеву башню, остальные достопримечательности. Сама экскурсия на двух языках – французском и английском – вышла весьма примитивной, не чета нашим, что однако не помешало гиду сказать в конце: «Если вам понравилось, можете меня отблагодарить». До последнего клиента она стояла у двери автобуса, собирая мелочь. Андрей П. еще раньше рассказывал мне, как во Франции в конце экскурсии наши коллеги говорят волшебную фразу: «Не забудьте про гида». Слышала я подобное и от других – вообще тема чаевых и в бессребренное советское время была актуальной и дискутировалась весьма оживленно, но только между «своими». И все же это показалось мне диким, и кажется таковым до сих пор, хоть я уже немало прожила при капитализме.
«Потащишься с туристами по пробкам до Речного вокзала, будешь там стоять, как дурак, – думается мне всякий раз – и насыплют тебе в горсть звонких монет на чашку кофе. Если уж группа хочет поблагодарить гида, то и в центре города найдет способ вручить ему конверт с гонораром – это слово нравится мне гораздо больше.» Знаю, впрочем, что не все коллеги придерживаются такого мнения: и в порту стоят, и даже конверт по рядам пускают. А в Таллине молоденькая гидесса пустила красивую вышитую косметичку.
На другой день ходили в кино – я была удивлена крошечным залом. Смотрели «Сирано де Бержерак» с Депардьё. Как-то у меня в группе был одноклассник великого артиста – он рассказывал, что в детстве тот был большим драчуном. А потом я и сама встретила гения в аэропорту – тот, кого я всегда воображала богатырем, поразил меня малым ростом. Все-то во Франции какое-то мелкое: и кинозалы, и киноактеры…
Уик-энд кончился, родственники отбыли на юг. На прощание я благодарила их, а они отвечали:
– Не стОит, мы привыкли творить добро. Иначе какой смысл называть себя христианами?
Оставшись вдвоем, мы с Франсуазой почувствовали себя вольготнее: перебрались в просторные комнаты с видом на купол Инвалидов. По утрам, завтракая, мы любовались последним пристанищем императора (когда-то мои родители раскладывали пасьянс «Гробница Наполеона»), а потом целыми днями моя товарка читала Библию, а я гуляла по Парижу. Уходя из дома, я получала от нее бутерброд – кусок багета с зеленым салатом и каким-нибудь сыром, который съедала на ступенях Монмартра или в сквере возле башни Сен-Жак, и было мне все время голодно. Пару раз Франсуаза ненадолго присоединилась ко мне и угостила в недорогом кафе пиццей и десертом. Голод, правда, не помешал обойти весь Париж, а отсутствие денег только помогло: я сделала это пешком, а ведь только так можно по-настоящему узнать город. Из-за Пасхи во все музеи стояли дикие очереди, я и не стала туда соваться – не только из-за безденежья, а и потому, что хотелось просто бродить под весенним солнцем. Я разглядывала дома, смотрела на людей в распахнутых пальто, вдыхала воздух Парижа – что-то подсказывало мне, что я вернусь сюда еще, и не раз, и предчувствия меня не обманули.
Одно мешало моему наслаждению: в голове занозой сидела мысль, что надо все-таки раздобыть денег и привезти в Москву обещанные подарки. С платками, купленными по совету Ларисы, я ткнулась было в соответствующий магазин, но продавец презрительно бросил: «За такую сумму вы поимеете шелк.» Диски Маккартни в прозрачном пакете привлекли внимание негра на Севастопольском бульваре, но когда я раскрыла пакет, оказалось, что он принял их за что-то другое. Я отправилась на Левый берег искать «Жар-птицу» – может, волшебное перо принесет мне удачу? Франсуаза удивилась, куда это я с такой гигантской сумкой – я сказала, что собираюсь встретиться с друзьями и вручить им подарки.
– И это все им! – с нехристианской завистью воскликнула моя приятельница.
– Там мелочи, – перефразируя Гоголя, ответила я, «да и не соврала».
Хмурые высокомерные люди, изредка попадавшиеся мне в Латинском квартале, не знали, где находится искомый магазин, и лишь одна дама, выскочившая из подъезда, дала вразумительный ответ.
– Вы не подскажете, где улица N?
– Здесь Вы на улице Бак.
Завернув за угол, я тотчас увидела нужное название – неужели женщина не знала, что это по соседству?! Но что это? Я вмиг забыла о вредной парижанке: сказочная птица ослепила меня сказочным оперением – всюду сияли золото, перламутр, яркие светящиеся краски. Такого я не встречала в лучшей из московских «Березок»! Все изделия – матрешки, подносы, шкатулки – были тончайшей работы, и войти в эти пещеры Али-Бабы со своей кустарщиной оказалось выше моих сил.
– Что ж, Франсуазе так хотелось, что мои мелочи были для нее – отдам половину ей, а остальное раздам в провинции, – думала я, понуро бредя в сторону Ситэ.
И вдруг, на набережной Сены, увидела витрину попроще: в ней скучали, подобно Чебурашке, жалкие деревянные куколки со скудным рисунком, схожие с теми, что томились в моей сумке. Неужели удача мне все-таки улыбнулась? Я все еще робко вошла в скромную лавку. Вскоре выяснилось, что улыбающуюся хозяйку с пышной прической тоже зовут Франсуазой. Она оптом скупила мой товар, дав за каждый предмет по паре-тройке франков – общая сумма вышла такой же жалкой, как и сами матрешки, но я была довольна – главное тем, что наконец избавилась от надоевшей сумки. Наконец-то я пройдусь по Парижу налегке!
– Подождите! – остановила меня Франсуаза, когда я уже была в дверях. – Сейчас я Вам кое-что дам.
Подсчитывая прибыль, я в общих чертах объяснила ей, как дошла до такой жизни и чтО заставило меня заняться бизнесом. Теперь она скрылась в какой-то подсобке и через минуту вернулась с огромным баулом. «Погуляла налегке», – подумала я с досадой, принимая торжественно протянутый мне баул.
– Вы осчастливите множество людей вокруг, – радовалась между тем Франсуаза.
Отойдя от лавки на почтительное расстояние, я заглянула внутрь: рваные стоптанные сапоги, свитера, наполовину съеденные молью… К моли мне было не привыкать: однажды со мной произошел следующий случай. Собираясь на работу в отдел темным ноябрьским утром, я вдруг услышала по радио, что на улице ударил мороз. Впотьмах полезла в стенной шкаф, извлекла знаменитую афганскую дубленку с пышным воротником, напялила и помчалась. Придя в «Метрополь», сняла и ахнула: сзади на воротнике был выеден аккуратный равнобедренный треугольник, а в вершине его болтался мешочек с нафталином. Как ослик, потряхивая мешочком, я проехала-пробежала через пол-Москвы – отчего бы теперь, сверкая дырами, не проехать пол-Франции? Вышло бы весьма пикантно. До сих пор не понимаю, почему я отказалась от этого счастья, а заодно и лишила его множество соотечественников вопреки надеждам щедрой дарительницы. Видно, раз уж решила, что налегке – значит, налегке! Я оставила баул там же. Тогда теракты уже случались – незадолго коллеги, ездившие в Париж с советскими туристами, рассказывали про взрыв у магазина «Тати» – но, кажется, бесхозные пакеты еще не уничтожали. И может, кого-то я все-таки осчастливила – по крайней мере, мне очень хочется так думать.
Продолжение следует…
Все рассказы Марины Кедреновской.
Марина, читала Ваш очерк и вспомнила, что на иврите экскурсия “Ночная Москва” звучит как “Москва – балайла”. Мы дома так её иногда и зовём. 🙂
Про чаевые Вы совершенно правы. Помню, в первый год работы гидом, моя старшая коллега (мы работали параллельно) посоветовала мне пустить конверт по рядам. Мне сейчас кажется, что зная мою неопытность, она специально хотела посмотреть, что из этого выйдет. Вышла мелочь – конверт мелочи, в котором и 100 рублей не набралось. Это был урок для меня на всю оставшуюся жизнь. Даже если это была насмешка коллеги, я ей очень благодарна за выученный назубок урок. С тех пор так и работаю с девизом – “Кто хочет поблагодарить, тот это сделает”.
Марина, спасибо за блестящий рассказ. Ещё раз потираю руки, завидя “продолжение следует”. Продолжение! Не окончание! Ура!
Татьяна, спасибо! Да, никак не могу остановиться) А Вам спасибо за термин для ночной – точно, настоящая балайла! Лучше не скажешь! И спасибо за весьма поучительный во всех смыслах рассказ про коллегу.