Шестой этаж. Часть вторая. Первая часть в статье “Моя жизнь в Интуристе. Начало”.
Когда мы закончили учебу и вышли на работу в отдел Интуриста, много раз менявший название и тогда называвшийся, кажется, Отделом романских и восточных языков, нас, молодых специалистов, повели на «шестой этаж». Сейчас мне трудно сказать, как официально называлось это место, но там заседали в своих кабинетах страшные кэгэбэшники, призванные надзирать за нами. Знаю, что в то время в советской действительности существовал термин «первый отдел», но, врать не буду, не знаю, то это было или не то. В других организациях я никогда не работала и особого любопытства к этой теме не проявляла. Словом, у нас был «шестой этаж», и все понимали, что это такое.
Находилась сия таинственная организация, как легко догадаться, на шестом, и последнем, этаже нашей черной лестницы «Метрополя».
К каждой языковой группе гидов был приставлен конкретный кэгэбэшник, к которому каждый гид перед каждым «выходом на клиента» был обязан явиться, чтобы написать «шапку» в «секретной тетради» и получить соответствующие инструкции.
«Секретная тетрадь», представлявшая собой обычную общую тетрадку в сорок восемь листов, но прошитую и пронумерованную особым образом, так, чтобы из нее нельзя было незаметно вырвать страницу, у каждого гида была своя – хранилась она вместе с тетрадями других гидов в специальном секретном шкафу. На руки гидам тетрадь выдавалась лично кэгэбэшником. В «шапке», то есть записи вверху страницы нужно было указать, из какой страны приезжает группа или индивидуал, каким маршрутом, с какой целью, короче говоря, все, что было известно о клиенте заранее. Прочитав «шапку», кэгэбэшник либо молча прятал тетрадь обратно в шкаф, либо разъяснял гиду, как именно он должен вести себя с данным клиентом, на что обратить внимание, за чем пристально наблюдать и т. д., чтобы не приведи Бог, не вышло какой провокации. По окончании работы гид вновь должен был явиться на «шестой» этаж и написать под «шапкой» подробный отчет о поведении туристов, о том, как они на что реагировали, какие задавали вопросы, пытались ли опорочить Советский Союз и, если да, то каким именно образом. И, наконец, если в его жизни случался неурочный контакт с иностранцем (ну например, поскользнулся иностранец на улице, а гид его поддержал), то гид опять-таки должен был придти на «шестой этаж» и обо всем доложить.
Возглавлял всесильную организацию человек по фамилии… Вообще-то я решила, что не буду называть никаких или почти никаких фамилий, но эту не назвать не могу, потому что была она – Честнейший. Засекречен он был настолько, что однажды мою коллегу чуть не выгнали из Интуриста с волчьим билетом за то, что она разоблачила его инкогнито: столкнувшись с ним в районе проспекта Маркса, наивная девушка вежливо сказала: «Здравствуйте, Степан… (кажется) Владимирович!»
Итак, как только мы закончили учебу, нас повели прямиком в кабинет товарища Честнейшего. Мои друзья из разных республик к этому времени разъехались по домам и, видимо, проходили инструктаж на своих зашифрованных этажах, а те, кого я называю «мы», составляли маленькую группу из двух «испанцев», одного «итальянца», одного «португальца» и меня, «француженки». Помню, как нас вели по бесконечным пустым коридорам, как гулко отдавались наши шаги в старых стенах, как вспомнилось все, что читали в самиздате или слышали по секрету о сталинском кошмаре. Как, после петляний по запутанным лабиринтам, мы оказались в огромной темной комнате в пятне света от направленной на нас настольной лампы. В полной тишине я слышала тяжелые удары своего сердца, все члены как будто сковало льдом. Наконец, едва вырисовывавшийся за массивным письменным столом, в полном мраке, загадочный силуэт вдруг заговорил голосом Гудвина, Великого и Ужасного…
Возможно, читателю покажется, что я перебираю, описывая свои ощущения, но нет – это было поистине жутко. В какой-то момент я даже почувствовала, что еще немного – и я потеряю сознание, столь сильны были напряжение и страх…
Но вдруг… закрытая за нами дверь широко распахнулась, «в зале вспыхнул полный свет», и в комнату ввалилась бригада подвыпивших маляров в перемазанных краской комбинезонах и шапках из газеты.
– ЗдорОво, папаша! – весело приветствовали они товарища Честнейшего. – Ну? Чего красить будем?
Они по-деловому начали расставлять стремянки, и сразу внутри отпустило, и мрак рассеялся навсегда. Великий и Ужасный Волшебник Изумрудного города вдруг предстал щупленьким седеньким дедушкой, сгорбившимся за своим столиком, и захотелось сделать ему что-нибудь хорошее, например, перевести через дорогу. А когда позже мы познакомились с остальными кэгэбэшниками, то и они оказались старыми, уже немного впавшими в детство добряками в отставке, упоенно играющими в шпионов.
Нет-нет, не думайте, они-то все воспринимали всерьез, по крайней мере, создавали такую видимость и передавали свою серьезность многим из гидов. Товарищ Честнейший или кто-нибудь из его коллег обязательно приходил на наши «производственные совещания» и рассказывал страшные истории о провокациях туристов и потере бдительности гидами. При этом все туристы носили фамилию Лурье, а в роли особо ненадежных гидов фигурировали «итальянцы». Ни одной из этих страшилок я сейчас воспроизвести не могу, помню только, что все они начинались словами: «Турист Лурье…» или «Один итальянский переводчик…». За сим следовал очередной острый сюжет, связанный, как правило, с получением от туристов подарков. «Сегодня джинсы подарили, а завтра на колени поставят!» – был финал.
Мы добросовестно ходили на «шестой этаж» писать шапки. Наш, французский, куратор А. И. был, пожалуй, даже добрее других дедков, ценил юмор и часто бывал настроен весьма игриво. Лишь раз он всерьез задумался, когда я пришла доложить, что моим следующим клиентом будет железнодорожник, прибывающий такого-то числа в таком-то часу поездом на Белорусский вокзал.
– Зачем он едет поездом? – напрягся А. И.
– Он железнодорожник, – сказала я. – У него проезд по железной дороге бесплатный.
– Не будьте так наивны – все не так просто, – на лице А. И. читалась нешуточная работа мысли. – Как он ехал… Как он ехал… О! Через Польшу!!!
В это время в Польше как раз происходили события, связанные с «Солидарностью», и скромный французский труженик (до сих пор его помню – милейший и тишайший человек) попал в ряды шпионов и провокаторов.
Отработав с туристами, мы так же покорно шли писать отчет. Технически это было несложно: все равно нужно было отчитываться перед руководителем группы и в бухгалтерии. Кстати, если когда и тряслись поджилки, так скорее во время отчета бухгалтеру С. – этот конь в юбке дал бы сто очков вперед любому кэгэбэшному генералу. А запись в секретной тетради – тьфу… Уж не знаю, кто что писал, а у меня были свои «туристы Лурье», благополучно перекочевывавшие из одного отчета в другой. Звали их месье Томат, месье Ситрон, месье Конкомбр (огурец), но самый любимый был месье Памплемусс (грейпфрут). Все они, и особенно Памплемусс, дружно восторгались социалистическим образом жизни, политикой Советского государства и вообще всем-всем-всем, что увидели и узнали в нашей стране, благодаря грамотной подаче советского гида. То есть меня.
Единственным днем, когда писать отчет оказывалось проблематично, был праздник Первомая. С самого раннего утра мы с туристами должны были стоять на Тверской, то есть, пардон, на улице Горького у ныне не существующей гостиницы «Интурист» и смотреть демонстрацию трудящихся. При этом надо было улучить момент и оперативно добежать до «Метрополя», чтобы написать внеочередной отчет о реакции туристов, желательно, с высказываниями. Иногда мы так и делали, особенно если была хорошая компания, чтобы бежать вместе, но чаще нет. Вместо этого в той же хорошей компании пили кофе, а то и коньяк, на 20-м этаже гостиницы, а потом дружно врали А. И., что де туристы были так захвачены зрелищем, так возбужденно и восторженно обсуждали энтузиазм советских граждан, что оставить их не было ну никакой возможности – нужно было ловить каждое слово. Стоит ли уточнять, что из моих туристов больше всех был восхищен месье Памплемусс. Бдительный и вместе в тем доверчивый, как ребенок, А. И. все съедал.
Последнее, запомнившееся мне, общение с ним вышло, однако, не совсем приятным. Вернее, произошла целая история, которую придется начать издалека.
Как-то ко мне на работу пришел случайный кавалер. Я его не приглашала, но получилось так, что незадолго до этого я опрокинула на белую юбку вазочку варенья из черной смородины. Произошло это дома перед выходом на работу (в отдел, а не к туристам). Мама стала лить на юбку крутой кипяток (кстати, имейте в виду, что этим незамысловатым способом, как по волшебству, мгновенно удаляются пятна от красных ягод), потом юбку долго сушили – одним словом, я изрядно опаздывала. А кавалер тем временем ждал меня на машине около моего подъезда. Собственно, с некоторых пор это случалось каждое утро, но обычно я с гордо поднятой головой проходила мимо и ехала на метро, а тут дала слабину – опаздывала уж слишком сильно.
Все это я рассказываю не для того, чтобы вздохнуть о давнем воздыхателе, а лишь к тому, что довезя меня до “Метрополя”, он увидел, в какую дверь я вошла. Через несколько дней он также вошел в эту дверь, выяснил, где сидят французские гиды, в какой именно комнате работаю я, да и завалился в эту комнату. Спросил меня, а моя коллега Надя Ш. сказала, что я на шестом этаже. Он понял это буквально, поскольку не знал кода, и ему было все равно, чтО шестой этаж, чтО четвертый, чтО двадцать первый. Поднялся в предбанник секретного кабинета и… вот тут-то оно и началось.
Увидев меня, кавалер спросил, что я делаю, а я ответила правду: «Отчет пишу, и ты мне мешаешь.» Он сразу ретировался: смекнул, видно, что попал не туда – работал он в АПН и, должно быть, понимал, что к чему. Но, как на грех, рядом писала в своей тетради «пухлая дама без шеи» – она начала раньше, чем я, и вошла в кабинет А.И. тоже раньше. Когда же она вышла, и настала моя очередь отчитываться, А. И. уже был в курсе всех дел. Сначала я подумала, что он шутит, что строгость, с которой он меня допрашивает, напускная – но нет: в глазах его я увидела сталь и лед.
– Как Вы могли допустить сюда постороннего?!
– Да я не допускала, он меня выследил. Он вообще меня преследует. («Не виноватая я…» и далее – по тексту фильма.)
– Преследует? Что ему от Вас надо?
– Не знаю. Наверное, влюбился. Я вообще его почти не знаю.
– Не знаете? Значит, Вы пустили незнакомого человека?
– Да нет, же мы знакомы.
– Где вы познакомились?
– На улице, – это была правда: кавалер подошел ко мне и сказал, что я нравилась ему еще в университете. Пытаясь как-то спасти положение, я уже понимала, что запутываюсь и ухудшаю его все больше и больше.
– Ах, вот что! Значит, он Вас выследил и специально с Вами познакомился, чтобы проникнуть сюда! Это шпион!
– Да что Вы, какой шпион! Он серьезный человек, благонадежный, он журналист.
– Ах, журналист! Завербованный западными спецслужбами! Теперь понятно, зачем Вы ему понадобились!
На этом история не кончилась. Коллеги на меня ополчились – сказали, что теперь, из-за моего ухажера, начальство установит паспортный режим, и их законные мужья не смогут проникнуть в здание, чтобы забрать сумки с продуктами, купленными в обеденный перерыв. А на комсомольских собраниях еще долго возмущались тем, что одна комсомолка привела хахаля, а другая комсомолка (Надя Ш.) направила его прямехонько в хранилище секретных документов. Досталось и руководителям групп (мы с Надей работали в разных группах, сидевших в одной комнате): тех разбирали на собраниях партийных за то, что проморгали таких незадачливых комсомолок. Все получили по выговору – по комсомольской и партийной линии.
А я про «шестой этаж» больше ничего вспомнить не могу: видимо, этот случай произвел на меня слишком сильное впечатление. После него – как отрезало.
Что было дальше? «Дальше было раньше», – как отвечала моя бабушка, когда ей надоедало рассказывать мне бесконечные истории, а я все время требовала продолжения: «Ну дальше, дальше!»
Пройдя первый инструктаж на шестом этаже, я приступила к работе и очень скоро вышла на свою первую группу.
Продолжение в рассказе “Первая группа”.
Все статьи Марины Кедреновской.
Я работала в итальянской группе. По поводу шестого этажа, помню как нас кошмарил Алексей Иванович, красивый кэгэбэшник преклонных лет. Он дотошно расспрашивал, с энтузиазмом ли восприняли иностранцы информацию о съездах партии, как отреагировали на достижения советской экономики. Приходилось искрометно врать. Правда, помню, как совсем уж завралась, художественно описывая, как отреагировал синьор Пьянки на инициативы правительства увеличить удои в колхозе Зареченском, и А.И. стал на меня смотреть с подозрением. А также критиковать мои отчеты.
Марина, идея издать книгу о жизни советского гида просто фантастическая! Браво!
Будет очень интересно узнать, как работалось в доинтернетную эпоху, каковы секреты профессионального мастерства представителей советской экскурсионной школы.
С удовольствием приобрету экземпляр Вашей книги:)
Андрей, спасибо! Книга уже готова и сейчас готовится к изданию. Пока ее можно полностью прочитать здесь, на сайте – в печатном варианте будут лишь небольшие изменения. Боюсь, что она получилась скорее юмористическая, чем серьезная) Не уверена, что в ней действительно раскрыты секреты профессионального мастерства.
Лена, как не помнить! Он вечно будил меня по телефону, как только я засыпала после ночного перелета(((
А в Ташкенте шестой этаж был на втором, помнишь? Там письменных отчётов не нужно было делать, но устно с тобой довольно долго беседовали “по душам”. Влетаешь утром в “Узбекистон” после ночи в тряском поезде или проведя несколько часов в самолёте, зажатая между узбеком с вонючей дыней и золотозубой восточной матроной, наполовину пролившей свои телеса на моё сиденье, и вдыхая неописуемое амбре прогорклого кефира (им там женщины волосы смазывали), ну вот, влетаешь в холл с паспортами, туристами и чемоданами, пробиваешься к стойке рецепции, и тут ложится тебе на плечо сухонькая лапка и чей-то голос вкрадчиво шелестит в ухо:”Зайдите в комнату (кажется, 206), немедленно.” Ну то есть ты всё бросаешь – туристов, чемоданы, паспорта – и летишь в эту комнату. В первый раз я по наивному невежеству так и сделала, потом стала умнее. А если уж местному чекисту и присвоили “партийную кличку”, то был это могущественный человек, который шибко его не любил! Фамилия его постоянно была предметом шуток и розыгрышей! Один раз жертвой розыгрыша пала Валя Ш. (не знаю, была ли она уже женой Андрюши П. (царствие ему небесное, настоящий был мужик). Надо сказать, что гиды с французским языком в Ташкенте в то время были исключительно мужского пола (женщин, как они сами говорили, они дружно отправили в декрет), так вот, без женщин эти восточные жеребцы совсем распоясались, об их шутках можно целую книгу написать! Не успела Валя зайти в свой номер (а по возможности нас именно на втором этаже и селили), как зазвонил телефон, и кто-то тоном “партайгеноссе” приказал ей явиться немедленно в 206 комнату к товарищу Нестору Ивановичу! “А кто это?” – только и пролепетала Валя. “Все вопросы задаю я! – был суровый ответ. – Сказано вам, немедленно зайдите и скажите, что вы к Нестору Ивановичу!” Валя зашла и сказала… Ну да, фамилия местного Железного Феликса, проклятье всей его жизни (а если это и партийная кличка, то крест, который он нёс с начала своей доблестной карьеры) была именно МАХНО!
Подарки приносить было обязательно! Ясный перец, мало кто это делал, но иногда наше начальство получало напоминания-указивки от ещё высшего начальства и начинало в свою очередь трясти нас. Помню последний такой “потряс” от Серёжки О., он какое-то последнее постсоветское время был начальником нашей группы, неплохим, надо признать, но окончил свою карьеру в группе встреч и проводов на Ленвокзале. Так вот, в бытность свою начальническую он освежил нашу память о священной гидовской обязанности нести шефам все подарки от клиента. И вот веяние нового времени: незабвенная безбашенная Лена Н. (царствие ей небесное, трагически ушла из жизни в 33 года) тут же отозвалась своим низким голосом: “Серёж, ну ты чего, совсем что ли? Представляешь, припрусь я к Р. (он на тот день возглавлял наш ОГПРиСЯ) с трусами, колготками, что мне туристы надарили!” Не помню уж, нашёлся ли Серёга, ответил ли чего.
Марина, повеселили твои фруктово- овощные фамилии. А вот мои были все из радужного спектра: Бьянки, Нери, Джалли, Верди…Как чувствовала, что замуж за художника выйду! (задумчиво) надо бы со стариком Фрейдом потолковать 🙂
А олимпийский костюмчик у меня немедленно конфисковала мама по окончании игр и много лет в нем щеголяла. На ней он смотрелся просто шикарно (естественно, с другими блузками), в отличие от меня.
Не могу не поделиться слышанным мной диалогом швейцаров в “Космосе” во время олимпиады: “Хорошо, Петрович, что у переводчиц форма теперь – хоть от блядей отличить можно”. По- доброму так. 🙂
Анна, приятно получить такой отзыв от представителя молодого поколения! Спасибо Вам! Хочу сделать только одну ремарку – насчет того, что “путешественники… не сверяли в режиме онлайн рассказ экскурсовода со статьей в википедии”. То есть в режиме онлайн они, конечно, не сверяли, зато у них был “Guide bleu” – “Синий путеводитель” по всему Советскому Союзу, в который они регулярно утыкали свои носы и сравнивали написанное с рассказом гида. Я поделила туристов на три основные категории – фотографы, читатели и писатели (эти все записывали за гидом в блокнот, не глядя по сторонам). Четвертая категория – слушатели, они же зрители – встречалась крайне редко.
Марина, Ваши воспоминания – это просто чудо какое-то! Читаю, и кажется, что речь идет не о событиях 30-летней давности, а о мифической старине. Отчеты, суровые наставники, шестой этаж, нелегальная дружба с туристами….Сложно вериться в это сейчас, когда мир перенасыщен информацией, а в ближайшую десятилетку обещают появление прогулок с виртуальными гидами – по технологиям дополненной реальности. Ваши рассказы заставляют меня, человека, которого в описываемую эпоху даже в проекте не было, ностальгировать по таким непростым, но бесконечно очаровательным временам. Где гидам не нужно было искать туристов – их приводили к ним за ручку, где не было не то, что интернета – хорошие книги считались дефицитом, где путешественники были совсем неискушенными и не сверяли в режиме онлайн рассказ экскурсовода со статьей в википедии…))) Пишите, пожалуйста, еще! Ведь это живая история.
Про Олимпиаду-80 могу вспомнить, что пошили нам костюмы из шерсти с лавсаном на Владимирской фабрике инвалидов. Это в такую-то жару! Босоножки песочного цвета, были очень неудобные. Поэтому я ходила в своих, родных. Вот нашла даже фото.
Нужно было носить обязательно, но мы протестовали и носили, чаще только кофточку из комплекта (красненькую) и обязательно эмблему Интуриста .Вот фото с группой болельщиков из ГДР. Они не бойкотировали олимпиаду, но стадионы были полупустые. И город – тоже. Сейчас смотрю на лица и очень даже хорошо помню этих людей….
Одно из самых больших впечатлений Олимпиады – это сухие пайки которые нам давали. Часто приходилось уезжать на стадионы на весь день. Впервые в жизни мы увидели соки в упаковке тетрапак, финскую колбасу в вакуумной упаковке, и джемы в мини-упаковке. Домашние все это рассматривали как диковинку. Пакеты белые с логотипом Интуриста тоже были в цене и использовались “на выход” 🙂
А я потом долго носила пиджачок этой формы с другими юбками и блузками. У меня были австралийцы, которые жили в кемпинге Можайский. Однажды утром меня вызвали в тайную комнату люди в штатском и я переводила беседу с руководителем группы. выяснилось, что накануне туристы напились, сидели у костра и устроили мужской стриптиз. Их предупредили строго, что вышлют из страны , если это еще раз повторится. Меня тоже отчитали, почему не слежу за моральным обликом своих подопечных.
На Олимпиаде я была hotesse (fr), hostess(engl). Это называлось ” служба хостесс”, персональные гости из Канады франц, из Квебека. M-r и m-me Perron – организаторы олимпиады 76 года. Вот память!!!))) Что было год назад уже не помню))). Я была их переводчиком и дело устроителем.)))Была черная “Волга” прикрепленная, иногда даже меня на дачу отвозили в Абрамцево. Билеты на лучшие постановки в Большой, все соревнования. Как сейчас говорят” все включено”. Золотое время было – Москва чистая и пустая. ГАИ дежурили у МГУ, тоже подбрасывали до дома, на Вавилова. Да, много было интересного….
Но вот что я вдруг вспомнила. Что в какой-то момент меня хотели взять, чтобы я в сарафане, кокошнике и с приставной косой вручала какие-то подарки или награды. Я ходила в ГЗ (Главное здание МГУ) и там дефилировала по сцене перед комиссией. А потом вообще не взяли – ни с языком, ни вручать.
Меня на Олимпиаду не взяли – почему, до сих пор не знаю. С французским у меня всегда было хорошо и вообще с учебой – да ты, может, даже помнишь, что я не была двоечницей. Еще одного хорошего студента не взяли, но с ним понятно: он мне потом рассказывал, что незадолго до этого подрался из-за девочки, и у него был фингал под глазом. А почему не взяли нас с подругой, так и осталось невыясненным. Возможно, сочли несерьезными и неблагонадежными.Так что мы олимпийское лето провели на Москворецком пивзаводе на Варшавке. А потом на стройке Дома политпросвещения на Трубной, которого уже нет.
У меня с английским тоже все было хорошо, но до перестройки не выпускали за границу с советскими группами. Причину выяснила у самой начальницы – была не замужем.
Скорее всего, из-за бойкота не были востребованы гиды капстран. Ещё работало много гидов из других городов. И водителей . Когда они попадались вместе, случалось. что группа не добиралась до намеченной цели 🙂
Оксана, я была студенткой 3 курса. Все остальные работали, и не гидами, по-моему, за очень редким исключением, в которое попала и я. И большая часть студентов были незамужем. Я тоже думаю, что кто-то что-то сказал.
Мариша, я думаю они были уверенны, что твоя яркая внешность подорвет зыбкую вражескую почву. И точно, подорвала бы!!! Медалей было бы меньше)))). Или кто то стукнул на тебя из зависти. У нас были стукачи.
Мария может быть права. Стукачи были, точно.
Раз в год была проверка. Приходили на экскурсию методисты. Готовились и тряслись! Вот тогда нужно было выдать все про мирные инициативы и про тонны выплавленной стали и центнеры собранного зерна в стране. Город и архитектура в экскурсии практически отсутствовали, а туристы благодарили за политический доклад.
Наши туристы не благодарили, а относились с пониманием, говорили: “У нас тоже когда-то был Hitlerjugend”. И сразу все вставало на свои места, без иллюзий.
Туристы из ГДР , по большей части, были без чувства юмора:) Тем более, что в группе, особенно на поездах дружбы , были так называемые IM – внештатные сотрудники Штази . Туристы, может быть, и не были в восторге, но тоже путешествовали с оглядкой.
Всегда считала, что в “Южной Европе” царили мягкие нравы. У нас в “Северной” политинформации представляли собой доклад перед всей группой, а группа была большая. Нашу руководительницу все звали Шишка и за любую крохотную провинность Шишка считала необходимым довести провинившегося до слез.
Шишку вашу помню! Красивая, но холодная!
У нас да, были мягкие. Точно, отдел назывался Южной Европы. Но там фигурировал еще и Восток
А наш Англии и Америки был, наверное самым жестким
Шишка была ледяная!
Еще каждому начинающему гиду полагался наставник. Мне очень повезло с Галей , к сожалению недавно ушедшей из жизни. Она была абсолютно адекватная, творческая и даже немного оппозиционная. Наставника приставляли на 3 года, он вел журнал наших бесед. Естественно в духе записей на 6-м этаже:). Еще были политинформации и журналы “политэффективности”. Выглядело это так: если нет работы и в комнате скапливалось большое к-во народу, то начальство предлагало разбавить ничегонеделание беседой о международном и внутреннем положении по два-три человека и сделать запись в журнале.
Этот замечательный рассказ Марины про шестой этаж – это и есть моя люстрация. Никогда больше не общалась с органами, Бог миловал. Теперь прочитала все и думаю, что, конечно, Честнейший – это был псевдоним, у “нашего” была фамилия Изюмов, тоже предельно ненатуральная. Надо же, у многих гидов хватило сообразительности Памплимуса и Конкомбра придумать, я же просто сочиняла тексты то про любовь к профсоюзам, то про страсть к советской медицине, а потом приписывала им людям с настоящими фамилиями туристов из группы. За несвоевременность составления этих бредовых отчетов могли уволить. Помню, как рыдала коллега, которую застукали на нерегулярности посещения этажа. Кстати тетрадки эти были подписаны не фамилиями, а номерами на корешке и хранились не в шкафах, а в больших двустворчатых сейфах. Единственное, что мне нравилось на шестом этаже, это была замечательная люстрочка в стиле модерн, подлинная, на три лампочки. Большое тонкости и изысканных линий предмет. Она висела в той небольшой комнатенке, где мы писали отчеты. Вспоминая шестой этаж, думаю не о гадости этих нафталиновых дедов со стальными глазками, а о том, что люстрочку наверняка кто-то спер в процессе “реставрации” евроремонтом.
Думаю, даже не псевдоним, – партийная кличка! Да, тетрадки на корешке имели номер и надо было его помнить. В случае задержки отчета грозила даже невыплата зарплаты!
По поводу служебного адреса: рабочий Проспект Маркса, 16 мы, естественно, должны были выдавать за домашний. Турлидеры, приезжавшие повторно удивлялись, что гиды живут в одном доме. Так вот, одна коллега уехала жить в Самару (тогда -Куйбышев) и ее домашний адрес там был … Проспект Маркса, 16! 🙂
Дело Маркса живет и побеждает :).
Ой, еще вспомнила. Было это с той же шотландской группой. Мы проехали всю Сибирь и очень сдружились, милейшие были люди. Как обычно, все туры заканчивались в Ленинграде и туристы пригласили меня на прощальный вечер в валютный бар гостиницы Москва. Помните , какой строгий запрет был “ни в коем случае не ходить туда” , но я его нарушила. В какой-то момент ко мне подошел молодой человек в черном костюме и пригласил танцевать. Я легкомысленно стала с ним флиртовать, не догадываясь кто он. И тут он строго меня спрашивает:”Кто вы и что здесь делаете?”. Я честно:”Я гид и меня пригласила моя группа” – А вы знаете , что не должны ходить сюда? . Тут мнее совсем поплохело. В голове промелькнули сцены позорного увольнения с желтым билетом. И тут меня осенило! “Я шепнула ему на ухо:” Я здесь на спецзадании из Москвы”. Прокатило.
С желтым билетом – это хорошо))) как раз для посетительницы валютного бара)))
А у меня каждый день фамилии туристов брались из разных областей. сегодня цветы :мистер Роуз, мистер Тьюлип… завтра части тела :мистер Ливер, мистер Харт. Помните, нам говорили давать рабочий адрес , если турист хочет переписываться? Я свято блюла эту инструкцию. и тут один шотландец стал забрасывать меня письмами. Ничего крамольного , просто описание своей жизни. Я не выдержала и написала ответ . Меня вскоре вызвали на ковер, но не Честнейший, а гэбэшник ,сидяший в кабинете прямо в нашем отделе по фамилии Гусев. Он показал мне листок с фамилией :”Вы знаете этого человека?” У меня все внутри похолодело. “Да, это мой турист”- проблеяла я. “Он вам пишет письма?- Да. “Принесите их все. Вы ему отвечаете? -Да. – “Вы знаете, что не должны отвечать? – Нет .В инструкции ничего такого не написано”. Уф. пронесло. Это было в 1979 году и я до сих пор с этим туристом переписываюсь. Через 20 лет переписки он сделал мне предложение, но я была уже другому отдана.
А у меня как-то возникла взаимная симпатия с туристом из ГДР , служебный адрес не дала, дала адрес подруги, велела все равно конспирироваться. Молодого человека звали Франк , он занимался тяжелой атлетикой и присылал фото со штангой с подписью “Франциска”:)) Роман не состоялся, но уже после перестройки он оказался в группе у коллеги и мы встретились на ужине в Измайлово.
Да, мы были молоды и хороши собой . Любой гид может рассказать не одну историю романа с туристом.
Теперь может 🙂 !
Однажды строгая методистка после очередного скандала , связанного с браком гида с иностранцем,посадила нас всех за стол и попросила всех по очереди ответить на вопрос”Что вы говорите туристу, если вечером на маршруте он вас приглашает прогуляться. Все говорили”голова болит”(турист , наверное, подумал -зачем таких больных в гиды берут). Дошла очередь до меня.:” я говорю , что у меня свидание” -А вследующем городе? -Тоже свидание. – С разными людьми? – Да, у меня бойфренд в каждом городе как у моряка в каждом порту.” Методист осудила мой моральный облик. Притворявшиеся больные гиды были более привлекательны для Интуриста
Никто общение с органами всерьез не воспринимал, надо было видеть эти комичные образы! Но, конечно, работали с оглядкой. В гостиницах и ресторанах сидел человек, следил за “личными контактами” , адрес туристам для писем – служебный. Если пригласят на кофе- любая отговорка.
Прежде всего общение с органами не было ежедневным. Я работала по большей части на маршрутах, а маршруты были по 2-3 недели. Так что общение было скорее ежемесячным, и то только в сезон. А потом мало ли сколько других не самых приятных вещей приходится делать в жизни! Эта была еще не самой неприятной. Я, как и Оксана, воспринимала все в комическом ключе. И философски. Жили мы тоже спокойно и очень весело.
Марина, не забудьте упомянуть склад “представительской одежды”! Как мы ходили все в одинаковых плащах!
Выдавалась она, конечно не бесплатно, схема была такая: раз в два года обувь и платье или костюм, раз в три- верхняя одежда или отрез ткани. Платили в рассрочку, соответственно два и три года эту сумму вычитали из зарплаты. Это была настоящая охота: накануне предупреждали, что идем на склад. Уже в полвосьмого в подворотне у Националя у заветной дверцы выстраивалась очередь. Все надеялись на завоз, но , конечно же, все приличные вещи расходились по своим и по начальству. В итоге, после нескольких неудачных попыток брали уже любую подходящую по размеру вещь. Помню, однажды, в автобусе было место гида над мотором , и у меня расплавилась подошва складских австрийских сапог. Это была драма! Ну и весело было, что ходили в одинаковых пальто и плащах, а на торжественных мероприятиях – в одинаковых платьях! Потом склад перевели в гостиницу Можайская, но мы и туда выбирались.
Да и вещи были очень качественные, потом даже удавалось сдать в комиссионку!
Честнейший мне напоминал Квазимодо! У него был почти горб и маленькие ножки! Но грозен! Я, кстати , помню их лица. Наш – косил. Может быть, как у Булгакова- от постоянного вранья 🙂 ? А мы писали про восторженного “туриста Мюллера”. Подспорьем был свежий номер Правды, откуда черпались идеи. Помню, что с почти сладострастным выражением лица деды выделяли синим карандашом абзацы в нашей писанине. Однажды коллега написала, что турист Мюллер спросил, почему у нас такие старые члены Политбюро, и было сплошное расстройство:”Ну Вы подумайте, как я могу такое наверх доложить!”. Первомай – святое дело бежать сразу на “секс -этаж”! Честнейший обычно лично дежурил. Видимо , с соцстранами было не так строго, шапку до группы не писали. Шкаф и тетрадки с номером помню, конечно!
Да, наверное, так и было. Хотя я вспомнила, что уже в конце две коллеги ходили в одинаковых “мокрых” дубленках, и туристы думали, что это форма. И про комиссионки тоже интересная тема) Но мы туда больше подарки от туристов носили)
Мокрые дубленки появились, когда мы по списку могли брать технику и прочие вещи, в 90-91гг. Подарки носили, точно! Я много отнесла, когда покупали кооперативную квартиру:)