Продолжение. Предыдущий рассказ называется “Ещё об интуристовских буднях”.
Много лет я ловила себя на том, что к концу октября, прилетая с группой в ночи куда-нибудь в Домодедово, начинаю по-другому смотреть на самолеты. Они уже не ассоциировались с бесконечными задержками рейсов и ночными сидениями в аэропорту, с духотой и обмахивающимися газетой потными узбеками. Они и впрямь становились волшебными белыми птицами, которые скоро унесут меня к далеким морским берегам с эвкалиптами и божественными плодами. В голове уже звучала песенка Челентано «Amore No», которую неизменно крутили на южных направлениях Аэрофлота. И еще одна – группы «Мираж»: «Завтра улечу в солнечное лето – буду делать все, что захочу».
В свой первый интуристовский отпуск я отправилась в молодежный лагерь «Спутник» между Хостой и Мацестой, куда папа выбил мне путевку. Папа мой не был влиятельным человеком, но, работая архитектором, строил здания для самых разных организаций и имел много связей, которыми никогда не пользовался. Иногда маме удавалось «пропереть» его, чтобы он сделал хоть что-то для единственной дочери. Поехала я одна: в Интуристе еще ни с кем близко не сошлась, а старые друзья отказались составить мне компанию в такое неурочное время.
Место показалось мне унылым, к тому же лагерь был наполовину на ремонте. Делать там было решительно нечего, лежать на пляже было слишком холодно. В одно солнечное утро, искупавшись в ледяном море, я оделась поприличнее и побрела по шоссе в сторону Сочи. Набрела на интуристовскую гостиницу «Камелия», явилась прямо в кабинет директора и показала свое удостоверение:
– Я гид «Интуриста» – не найдется ли у Вас номерочка для сотрудника?
– Отчего же, – с готовностью ответил директор. – Свободных мест много – можете заезжать хоть сегодня.
Я пошла дальше и увидела другую интуристовскую гостиницу – «Жемчужина»: эта была поглавнее и расположена лучше. Здесь я просто подошла с удостоверением к ресепшену.
– Не поселите?
– Поселим.
Вот так просто я оказалась в шикарном отеле, где был великолепный собственный пляж, бассейн с теплой морской водой и множество баров. Две недели радовалась жизни: много плавала в бассейне и в море, вода в котором вдруг потеплела – отплывала подальше от берега с пластиковой бутылкой и набирала этой теплой воды, потом еще подогревала ее в номере под горячей струей из-под крана и полоскала горло: решила с самого начала ухаживать за рабочим инструментом. В итоге зимой не болела. Днем ходила на рынок, ела хурму, а вечером сидела в баре с однокурсницей Таней Ф. – ее тоже распределили в Интурист.
Таня была из Липецка – иногородних студентов нечасто оставляли в Москве, и она попала в сочинское отделение. Жила в общежитии в Дагомысе, где был большой интуристовский комплекс, работала с ГДРовцами – их на Черноморском побережье хватало круглый год. У Тани я впервые попробовала фейхоа: продолговатыми зелеными ягодами был завален весь балкон ее комнаты в общаге. Когда я спросила других отдыхающих, покупают ли они этот фрукт, мне ответили: «Не только не покупаем, но и произносить стесняемся.» А я стала есть фейхоа – даже привезла в Москву и перетерла с сахаром, а потом подъедала всю зиму, веря в целебные свойства смеси. Еще Таня всю зиму передавала мне с оказией бутылки «Баракони» и «Ахашени»- в общем, у меня теперь было все для крепкого здоровья.
А в Сочи, благодаря ей, я сходила в местный цирк, причем сидела в первом ряду, и меня чуть не растоптали кони с джигитами. На автобусе с ее клиентами объездила все окрестности и даже немного вспомнила немецкий язык, который пыталась освоить еще на первом курсе.
Были в чайном совхозе – там я узнала, что черный чай – это тот же зеленый, но другой ферментации, и вспомнила случай, произошедший с моей коллегой. Коллега переводила туристам речь директора совхоза.
– А сколько получают Ваши сотрудники? – был вопрос.
Директор назвал очень высокую сумму.
– А сколько получаете Вы?
Директор назвал сумму смехотворную.
– Значит, Вы получаете меньше, чем Ваши сотрудники?
– Кто??? Я??? Это я-то получаю меньше, чем мои сотрудники??? – возмутился директор.
Словом, «грустный осенний отпуск» получился прекрасным. Жизнь омрачали лишь отдельные неврозы: выйдя вечером из гостиничного ресторана, я не могла справиться с неприятным ощущением, что забыла что-то важное – потом понимала, что не заказала завтрак для группы. А проходя через холл, где стояли ряды чемоданов, невольно поднимала руку, чтобы их пересчитать. На следующий год я надеялась повторить свой подвиг, но лавочку прикрыли, и когда – на сей раз в середине октября – я приехала в Сочи, то не смогла нигде устроиться. Решила попытать счастья в Дагомысе: там уже раньше отдыхали некоторые мои друзья – они говорили, что попасть в интуристовский комплекс несложно. Однако и в Дагомысе меня ждал облом. Тогда я сняла хибарку в частном секторе у молодой женщины Наташи. Изнуренная предыдущей работой, дорогой и бесплодными поисками жилья, я тут же, не разбирая чемодана, рухнула на кровать и провалилась в глубокий сон. Ночью пошел дождь – под его звуки мне спалось только крепче и слаще. Проснулась я утром от странного ощущения влаги. Открыла глаза – вровень с моей кроватью стояла мутная вода, а в ней плавали мои вещи.
– Главное – без паники, – сказала я себе после немой сцены. Нашла в изголовье чудом уцелевшую сумку с деньгами и документами, достала сигареты и, забившись с ногами в единственный сухой угол, несколько минут курила и размышляла. Потом наощупь выудила из болота, что смогла, вытащила разбухший и отяжелевший чемодан, простилась с Наташей (та только по-доброму смеялась) и, вся мокрая, под продолжавшим хлестать ливнем, вернулась в Сочи.
Зачем-то купила резиновые сапоги, в которые тут же натекла вода с джинсов. Хлюпая, добралась до переговорного пункта, позвонила родителям – папа снова пришел на выручку и в спешном порядке определил меня в Гагры в Дом творчества архитекторов. Туда приехала еще мокрее и в первые дни только и делала, что сушила одежду на влажном кавказском воздухе, да отсыпалась с открытым балконом – лишь потом начала, наконец, наслаждаться морем и фруктами. Погода стояла восхитительная…
Утром 7 ноября, в праздник Великой Октябрьской революции, я включила телевизор: из Москвы транслировали демонстрацию трудящихся – по Красной площади, под мокрым снегом шли съежившиеся люди с красными носами. Телевизор, правда, был черно-белый, но я ни секунды не сомневалась, что носы у них красные. На другой день я пошла на пляж с грустной мыслью, что скоро и мне придется разделить участь земляков – отпуск заканчивался, пора было собираться в обратный путь.
Грело солнце, плескалось теплое море, рядом лежали новые друзья и пакетик грецких орехов, вдоль берега брела горбатая старушка-абхазка с криками: «Мандарины, мандарины, каларёк, каларёк!» Я снова вспомнила красные носы. «И какого черта я поеду в такой ад из этого рая?! У меня куча отгулов – позвоню-ка я в отдел, может, мне разрешат их использовать?» Для храбрости завернув в магазин «Три бочки», куда мы всякий раз заходили после пляжа опрокинуть стаканчик-другой разливного вина, я бодро зашагала к единственному телефону-автомату. Но автомат, видать, «объелся» монет – едва я успевала сказать одно, а то и половину слова, как связь прерывалась.
– Марина, прекрати звонить, – в конце концов не выдержала моя Начальница. – Я все равно ничего не понимаю – вот выйдешь послезавтра на работу, тогда все и обсудим.
Я не стала отчаиваться и набрала номер более терпеливой мамы – по слогам объяснила ситуацию и попросила от моего имени позвонить Начальнице.
– Марине надо выйти, – сказали маме. – Работы у нее потом нет – мы все равно сразу отправим ее в отгулы, но выйти необходимо.
Тут моя деликатная мама не стерпела:
– Что за издевательство! Какой же смысл выходить, чтобы потом сидеть дома? На юг она второй раз поехать не сможет – так почему же ей сейчас там не остаться?!
Начальница, вняв то ли логике, то ли напору, согласилась.
Еще неделю я пеклась на гальке, поглощала хурму и играла в теннис среди тропической природы. А когда, загорелая и счастливая, пахнущая морем и кипарисами, появилась наконец в отделе, меня уже на лестнице поджидала одна из сотрудниц.
– Сегодня собрание, – мрачно изрекла она. – Будут разбирать твой проступок.
– Какой такой проступок?
– Ты вовремя не вышла из отпуска.
– Но мне разрешили…
– Твоя мать так надавила на Начальницу! А между прочим, у нас тоже есть родители. Но мы все взрослые люди и не прячемся под мамочкину юбку.
– Да какую юбку? Я не могла дозвониться – это был единственный способ передать информацию!
Бог снова отвел – разбор полета не состоялся, но раздражение, как видно, засело.
Через несколько дней я отбыла в ветреную и студеную зимнюю Среднюю Азию…
Продолжение в рассказе “Самарканд-Мамарканд”.
Все статьи Марины Кедреновской.
Вот и есть что ещё осваивать! Прекрасно!
А знаешь, что мне ещё очень понравилось в тебе? Что ты всё время развиваешься. И там тогда ты параллельно учила итальянский. Очень запомнилось. Но вот сама пока так и не занялась изучением английского. А он так необходим в путешествиях. Всё какие-то обстоятельства. Но по-прежнему собираюсь.
Валя, так и я итальянский учила, да не выучила(((
Да, да. Я помню. Ты подолгу спала, опаздывала на завтраки. Для меня это было непонятно. А Елена Пятровна даже собиралась тебе приносить завтрак всех номер. Она очень проник лась к тебе, т. к. Папа у тебя архитектор. И отдыхали мы в пансионате союза архитекторов. Я читаю твои последние очерки и понимаю детальнее своеобразие твоей работы. Тогда не очень было понятно. Но что-то нас сблизило. А Даниэлюс… И меня он по руке гладил, когда в горы без Е.П. пошли все. Но у них был уже такой почтейнейший возраст, что я даже не отреагировала никак на это. А в целом, хоть и разновозрастная, но интересная была компания
Вот не знала, что Е.П. так ко мне прониклась! Даже завтраки! Как трогательно))) В Даниэлюсе меня именно возраст и убивал, в смысле такое поведение в таком возрасте. Теперь ты понимаешь, как я уставала? Но потом отдохнула, отладилась и стала не только на завтраки ходить, но даже купаться до завтрака. Мне с тобой было очень хорошо. И компания отличная!
Видишь как память избирательна. Зато хорошо помню празднование 7 ноября и Даниэлюса Лявовича с женой. Я даже потом , когда была в Вильнюсе, попыталась их найти. Но в союзе архитекторов его не оказалось, а на другое у меня не было времени. А площадь Гагарина от нас была не очень далеко, если идти вдоль побережья, в предгорье. А в горы ты вместе с нами прогуливалась? Нас местные ещё виноградом угостили.
Нет, в горы не прогуливалась, но Д.Л. с женой помню хорошо. Жену звали Елена ПЯтровна. А Даниэлюс – примерный такой семьянин – как-то раз повел себя не очень по-семейному… После чего я потеряла к нему интерес. Хорошо бы тоже все это описать) Еще помню, как по утрам не могла встать, а ты говорила: – Марина, ты собираешься на пляж? Я: – Собираюсь, – и продолжала спать. Ты: – Собираешься. лежа в постели?
Марина, это был 1984 год. По-моему, ты поселилась в номере в пансионате позже меня. А вот про твой потоп я что-то не помню, может быть и рассказывала. Про походы на рынок за хурмой очень хорошо помню; про то как каждый вечер компанией пили сухое вино, пока не началась изжога; про бочки с вином по дороге с пляжа, про чешское пиво с купатами на площади Гагарина и про многое другое. Было здорово
Валя, ты там уже жила, когда я приехала вся промокшая. Было очень здорово! Вот пиво, купаты и площадь Гагарина забыла и вспомнить не могу(((