Настоящий, вкусный, душистый хлеб стал для жителей Москвы большой редкостью. Не потому что “заелись”. Наоборот. При такой численности населения, съедят всё, что не произведёшь. Вот и производят, что ни попадя. Дорогого хлеба в пафосных кофейнях-пекарнях – пруд пруди. По французским рецептам, заварного, зернового, с отрубями, орехами, сухофруктами и ещё невесть какими добавками – глаза разбегаются, кошелёк плачет. А вот обыкновенной ржаной буханки, от которой хочется отломать горбушку и слопать не донеся до дома в Москве уже не найти. Иногда в Подмосковье покупаю “Преображенский”, он немного похож на тот, что мы ели в детстве. С солью и растительным маслом.
Детство у нас было сытое. Родители хорошо помнили голодные послевоенные, старались нас накормить получше. Но хлеб мы не забывали
– Опять кусочничаешь? Садись поешь! – ворчали бабушка или мама.
– Не, мам, я хлебушка! – отвечали мы, поливая растительным маслом густо посыпанную солью горбушку. И другу, ждущему тебя на улице тоже выносили. А если ещё пёрышко первого зелёного лука отщипнуть – с таким лакомством может сравниться только кружка парного молока. С тем же хлебом!
Московские буханки сейчас даже хлебушком не назовёшь. Невкусный он стал. Покупаем, конечно, едим, другого-то нет.
То ли дело в провинции. Занесло нас в костромскую Нерехту.
Там хлебозавод в самом центре стоит. В бывшем соборе расположен.
Работает, хлеб печёт. Даже 1-го января труба дымилась. А вот палатка с призывной надписью “Хлеб” была закрыта. Понятное дело – кто ж в первый день года работать станет? Не повезло нам и в городском продуктовом. Работает, но хлеб сегодня не завозили.
– Да может у вокзала купите. Там должен быть, – обнадёжила кассирша.
Понурые, без особой надежды купить хлебушка, выезжаем из Нерехты.
Тормозим у окраинной продуктовой лавки. Захожу и не вижу на прилавках хлеба, но на всякий случай интересуюсь:
– А хлеба нет?
– Как нет? Привезли! Сами на хлебозавод сегодня ездили. Есть хлеб, – улыбается мне миловидная продавщица.
– И чёрный есть? – не верю я своему счастью.
– Да вот он! Тёплый! Вам только чёрного?
– Да! А половинки не режете?
– Почему не режем? Могу и разрезать. Да Вы посмотрите, какой у нас хлеб! Свежайший, горячий ещё!
– Нам много не надо, сразу не съедим, потом он не такой вкусный будет, – отвечаю я полной грудью вдыхая аромат настоящего ржаного хлеба.
– Я разрежу, мне не жалко. Да Вы возьмите, потрогайте наш хлебушек, – протягивает мне продавщица буханку, – резать?
Я беру в руки горячий, мягкий, душистый хлеб. И не хочу, чтобы его резали. Подумаешь, сразу не съедим. Такой хлеб и через два дня будет вкусным. Протягиваю деньги, поздравляю продавщицу с праздником и едва удерживаю себя от того, чтобы прямо сейчас не отломать от буханки вожделенную горбушку.
– Купила? Какой запах! – улыбается мне муж, – ломать будем? Грех хлеб ломать.
– Грех хлеб выбрасывать, – я протягиваю супругу добрый ломоть ржаного хлеба.
В машине стоит удивительный запах. Хлебный, немного кислый, запах печки, муки, дрожжей и… детства. Мы разрываем буханку на части. Я жую мякиш – горячий, хорошо пропечённый, ноздреватый, необыкновенно вкусный. Время от времени Пётр просит:
– Отломи ещё кусочек.
До гостиницы мы довозим меньше половины буханки.
(Дай Бог здоровья нерехтинской продавщице, что уговорила меня на целый “кирпич”!). И ведь были совсем не голодны. Просто очень соскучились по настоящему хлебу. Вечером, возвратясь из ресторана, мы заходим в комнату и чувствуем запах хлеба. И утром он тоже пахнет! Я бережно укладываю остатки буханки в сумку. Дома доедим. Когда ещё настоящего хлебушка доведётся попробовать?
