Знакомство с каталонским модернизмом началось для меня с кафе «Els Quatre Gats»…
Но прежде – о самом термине. Гуляя по Барселоне с подругой и то и дело слыша от нее слово «модернизм» в связи со знаменитым Гауди, я про себя недоумевала: «Почему модернизм? Ведь это самый что ни на есть модерн, а модернизм – совсем другое». Однако скоро недоразумение разъяснилось: путеводитель «Афиша», который я пролистывала на ночь, поведал мне, что именно так – «каталонский модернизм» – называется местный вариант модерна. Как «ар нуво» во Франции, «югендстиль» в Германии и т. д.
Итак, заканчивая прогулку по Готическому кварталу, о котором расскажу в отдельной статье, мы, «утомленные солнцем» и голодные, забрели в проулок Монсьо (Carrer de Montsió, 3), где, словами того же путеводителя, «в 1896 году молодой Пуч-и-Кадафалк втиснул в узкий угол первый свой доходный дом.
Через год после завершения строительства художник Рамон Казас открыл в доме кафе «Els Quatre Gats», где прописалась вся барселонская богема, включая совсем юного Пикассо: дизайн меню стал его первым заказом, и здесь же прошла первая его выставка».
О чем бы рассказать сначала – о доме или о кафе? Пожалуй, начну с кафе – собственно, я уже с него начала, а потом будет и о доме, вернее, его авторе, и о других архитекторах.
Переписывать путеводитель не буду, а вот с чем хочется познакомить будущего (а может, и уже состоявшегося) посетителя Барселоны – так это с книгой австралийца Роберта Хьюза «Барселона. История города». (Надо сказать, что я сразу расположила к себе мужа подруги, истого каталонца, сказав, что читаю эту книгу – он тотчас предъявил мне такую же на каталанском языке.) Правда, в русском переводе книги Пуч-и-Кадафалк называется Пуиг –и- Кадафалк, а Казас Касасом – думаю, это не столь важно: смею предположить, что переводчик взял испанский, а не каталанский вариант прочтения.
«Модернизм в Барселоне стал набирать силу и сделался очень популярен к 1896 году, – пишет Хьюз. – Касас и Русиньоль [два главных живописца того времени]… с [другом] Ромеу сняли нижний этаж в неоготическом доме, только что построенном Пуигом –и- Кадафалком, Каса Марти. Там они решили устроить cerveseria, то есть пивную. Они назвали ее… «Четыре кота». Со временем «Четыре кота» приобрели ностальгическую ауру. Это было одно из самых известных собраний интеллектуалов конца века в Европе… Бар сыграл значительную роль в артистической жизни Барселоны в следующие шесть лет. Это случилось не благодаря кухне, которая была весьма средней, а часто и весьма скудной («не кухня, а выставка раскрашенных тарелок»), а благодаря клиентуре».
Сразу хочу сделать отступление. Мы, конечно, не только осмотрели дом и кафе, но и попробовали кое-какие закуски. Они вовсе не показались нам средними. Впрочем, меню было простое.
Специальный каталонский хлеб, натертый соком свежего помидора и оливковым маслом – знатоки утверждают, что масло лучше всего размазывать пальцем (не отсюда ли идея писать пальцем картины?) На такой хлеб кладут хамон, сыр, вообще все, что угодно – мы клали анчоусы, закусывая оливками и каперсами. Черные крокеты из каракатицы. На десерт – «крема каталана», очень напоминающая нежнейший крем-брюле. И наконец, сангрия, сладкая и освежающая.
Но вернемся к истории кафе. «Название бара по-каталански является устойчивым выражением, обозначающим «всего несколько человек». Этими «четырьмя котами» были Ромеу, Касас, Утрилло [муж Сюзанны Валадон и отчим Мориса Утрилло, взявшего его фамилию] и Русиньоль.
Заведение, как писал Русиньоль, служило «гостиницей отчаявшимся… теплым гнездом стосковавшимся по дому… пивной в готическом стиле любителям северной Европы, андалузским патио тем, кто предпочитает юг… местом, где излечивались болезни нашего века».
Касас, Русиньоль, Утрилло и их друзья создали собственный клуб и в традициях французских артистических кабачков поставили руководить им человека чудаковатого и странного. Это был Пер Ромеу, высокий, долговязый и нескладный, неудавшийся художник… Он стал пресонажем многочисленных карикатур и афиш и одной из знаковых фигур каталонского модернизма… Он учился живописи, но потом бросил занятия и отправился в Париж, где сблизился с каталонской группой в «Мулен де ла Галет», и в их любимом кабаре устроил театр теней – ombres xineses (китайские тени). Другой его страстью был спорт. Он ездил на велосипеде. У него был спортивный автомобиль, один из первых в Барселоне. И это сблизило его с Касасом, который был владельцем самого первого авто. Уже после того, как «Четыре кота» перестали существовать, Ромеу закончил свою жизнь хозяином гаража. Он каждый день плавал в море, даже зимой, – привычка, которую его богемные друзья считали недомыслием. Он греб, фехтовал, ходил под парусом, совершал долгие пешеходные прогулки в Пиренеи. Все это выглядело очень по-американски, то есть вполне в духе модерна…
Итак, они обосновались в Каса Марти. Касас оплатил львиную долю расходов на оформление интерьеров, включая огромные люстры
(он сделал набросок Русиньоля, сидящего на одной из них)…
Еще он присовокупил собственный рисунок: он сам и Ромеу, крутящие педали двухместного велосипеда.
Касас – на переднем сиденье, его лицо затеняет шляпа, во рту у него сигара в мундштуке, он наклонился и жмет на педали изо всех сил. Ромеу сзади чувствует себя гораздо более свободно и непринужденно. В правом верхнем углу Касас написал нескладный стишок – «На таком велосипеде, / не нагнувшись, не поедешь.»
Картина Казаса стала визитной карточкой кафе в переносном и в самом прямом смысле: у входа можно взять визитки с этим изображением.
А оригинал ее висит в Национальном музее каталонского искусства, на холме Монжуик. Вот он снят из окна автобуса,
а вот фото из брошюры.
В музее множество других картин Казаса, а также Русиньоля и прочих модернистов.
Мария Фортюн напомнил мне Мункачи, Англада Камера – одновременно Ренуара и Муху, Нунель – «Голубых тацовщиц» Дега, Мир – «Голубую розу». Очень интересна и скульптура – Льимона, Блей. «Молодые художники из «Четырех котов» были наследниками французских иллюстраторов Домье, Тулуз-Лотрека, Стейнлейна», – пишет Хьюз. От себя скажу, что так же, как русская живопись, выставленная в Третьяковке, становится приятным открытием для наших подопечных иностранных туристов, так и каталонское изобразительное искусство, представленное в Национальном музее, может стать неожиданной радостью для нас.
«В «Четырех котах» шла нескончаемая вечеринка… Устраивались выставки, представления театра теней,.. кукольные представления… Давали сольные концерты новые композиторы, такие как Энрик Гранадос и Исаак Альбенис. И сами «коты» иногда читали лекции и начали издавать одноименный журнал…»
Сегодня в кафе царит приятная атмосфера, а интерьеры по-прежнему удивляют изысканной красотой, причем не только в залах, где едят и пьют,
но и в местах, которые принято называть «удобствами».
Теперь об архитекторе. Имя Антонио Гауди у всех на слуху, но есть еще два имени – Жузеп Пуч-и-Кадафалк и Луис Думенек-и-Мунтане: все трое являются столпами модернизма. «После Гауди и Доменека третьим по значимости каталонским архитектором этого периода был Хосеп Пуиг –и- Кадафалк, – пишет Хьюз. – Пуиг был моложе остальных – он родился в 1867 году… Его лихорадочная фантазия неустанно вырабатывала новые идеи и проекты.»
Здесь снова хочу сделать отступление: Каталония дала миру не так уж много великих имен, но всё это люди с невероятным, буйным, подчас безумным воображением: Миро, Дали, Гауди… В этот ряд вписываются и вновь открытые мною зодчие и художники.
«Пуиг всегда оставался традиционалистом. Будучи по духу глубоко каталонским архитектором, он скептически воспринимал постулат международного модернизма, что прошлое следует преодолеть и оставить позади… Пуига готика неподдельно волновала и затрагивала лично… Больше всего Пуиг любил кружева высокой готики, остроконечные постройки XV века, их трагические бездны, почти схематические опоры…
Пуиг воспринимал Барселону как «север юга». Здесь Испания становилась Европой. Здесь она когда-то перевалила через Пиренеи на территорию Франции. Этот город имел давние торговые связи с Фландрией… Здесь чтили немецкую культуру и идеи. Здесь восприняли не только музыку Вагнера, но и тевтонское понимание судьбы, и немецкую тягу к развитию промышленности. В вопросах моды Барселона всегда была настроена англофильски. И все же каждый раз удивляешься, когда видишь, во что вылилась любовь Пуига к северной Европе».
К сожалению, мне не удалось сфотографировать Каса Террадес: мы проезжали его на машине; но дойти или доехать до него безусловно стоит – он расположен по адресу Диагональ, 416-420. Дом этот называют также Каса де лес Пунчес, а переводят как «дом точек» или «дом с шипами». На самом деле речь идет скорее об иглах: башни заканчиваются игловидными шпилями. «Что-то среднее между фламандской ратушей и средневековым замком Людвига Безумного, – характеризует этот дом Хьюз. – Здание имеет четыре круглых башни, и каждая заканчивается шпилем в форме шляпы волшебницы, а на главной башне – весьма изысканный и необычный фонарь. На крыше флероны и фронтоны, пронзающие небо. Стены из простого кирпича превращаются в трибуны и мирадоры высокой готики, украшенные искусной и подробной резьбой по камню – в основном растительные мотивы, выпуклые, насколько возможно рельефные, чтобы были хорошо видны.»
От себя добавлю, что дом к тому же еще и разноцветный, и снова обращусь к Хьюзу:
Самая известная из «северных» построек Пуига – как из-за местоположения, так и из-за внешнего вида – дом на Пассейч де Грасиа, 41, построенный по заказу шоколадного магната и мецената Аматлера…
Это каталонский готический дворец, построенный все по тому же плану – плоская стена, обращенная на улицу, и большой центральный двор, с которого поднимается лестница в большую центральную гостиную на втором этаже, как в зданиях XV века…
Есть и существенное отличие: пышность отделки и выполненный в совершенно другом стиле фасад. На две трети своей высоты стена фасада оформлена в технике сграффито. Это скорее итальянская, чем каталонская технология отделки, придающая поверхности богатство камчатной ткани. Но потом начинается фронтон: роскошный, ступенчатый, словно из фламандского Ренессанса, фронтон прямо из Брюгге, но выложенный плиткой, голубой, кремовой и розовой, «проклепанный» сеткой гранатово-красных глянцевых цветков. Такую полихромность вряд ли допустил бы на своем доме любой трезвомыслящий бюргер северного Возрождения. Сияние и мерцание плитки в утреннем свете изумительны».
Что тут можно добавить? Во-первых, в связи с любимой техникой Пуча-и-Кадафалка, которую он использовал и в других зданиях, вспомнился забавный случай из семейной истории: моя будущая мама недавно познакомилась с моим будущим папой. Показывая маме какой-то архитектурный шедевр, папа употребил термин «сграффито». Мама раньше не слышала этого ученого слова и подумала, что папа говорит: «Это с графита.» «Надо же, – уже почти разочаровалась она. – На вид такой культурный, а по-русски говорить не умеет».
Во-вторых, надо сказать, что сегодня в Каса Амалье (так называют дом по-каталански) находится магазин шоколада и кафе, где густой сладкий шоколад, не хуже, чем в «Кафе Пушкин», льется неиссякающей струей из краника в большой бак. Надо ли уточнять, что мы отведали этого божественного напитка? А потом, набрав воды, льющейся из другого краника совершенно бесплатно, курили и любовались фасадом, сидя напротив дома на фигурной каменной лавочке, являющейся частью фонаря работы Гауди. Такие причудливые фонари стоят вдоль всего бульвара Грасиа.
Кстати, о Гауди. Возможно, вы уже заметили на фото дома, что он стоит вплотную к шедевру Гауди Каса Бальо.
Но Гауди я намерена посвятить отдельный рассказ. А пока расскажу о третьем крупном архитекторе модернизма – Думенеке-и-Мунтане: благо, и его дом есть по-соседству.
«В 1898 году дом [Амалье] стоял один; вскоре Доменек построил слева от него свою Каса Льео Морера, а Гауди превратил здание справа в Каса Батльо, таким образом, сформировав самый представительный ансамбль модернистских зданий в Барселоне. С тех пор очевидное «соперничество» между этими тремя знаковыми постройками привело к тому, что эта часть Пассейч де Грасиа стала называться… «квартал раздора»».
Или «яблоко раздора», как я слышала от своей подруги.
Каса Льео Морера (Пассейч де Грасиа, 35) Хьюз называет «самой декоративной из барселонских построек Доменека». К сожалению, в середине XX века она претерпела непоправимые изменения, особенно во внутреннем убранстве.
А одно из ранних произведений архитектора – кафе-ресторан в парке Сьютаделла, возведенное к Всемирной выставке 1888 года.
«Зубцы и щиты придают ему средневековый облик. Но построено здание из обыкновенного кирпича и промышленного железа. Именно зазор между средневековьем и модернизмом – причем первое входит в состав второго – делает кафе-ресторан своеобразной вехой раннего периода модернизма… Доменека занимали истоки архитектуры. Чтобы добиться оригинальности, надо использовать «оригинальные», «изначальные» материалы. Вот материал, чьи экспрессивные возможности не изучены. Кирпич является или, по крайней мере, должен являться молекулой каталонской архитектуры. Кирпичное здание не просто стоит на земле родины; оно буквально сделано из этой земли. Доменек употреблял выражение, которое горячо воспринял и его молодой коллега Пуиг-и-Кадафалк: кирпич clar i catala – чистый и каталонский… Конечно, Доменек –и-Монтанер использовал и другие стильные материалы. Стоит упомянуть о потрясающем эффекте керамических, покрытых глазурью «корон», венчающих каждый зубец стены, и особенно керамические гербы – голубым по белому… Гербы – еще и демонстрация одного из важнейших декоративных ресурсов модернизма вообще и творчества Доменека в частности: использование природных мотивов и их стилизации… Цветочный орнамент Доменек всегда использовал как бы в противовес агрессивной «рациональности» архитектурной рамки. Своей вершины этот подход достигает в изобилии керамических и мозаичных роз, оплетающих решетку Палау де ла Мусика Каталана».
Увы, нам не удалось сфотографировать и даже рассмотреть вблизи главный шедевр Доменека – больницу Сант-Пау, признанную и самым крупным проектом модернизма. Мы тоже проезжали ее на машине, но остались под сильным впечатлением. Зато «шедевр размером поменьше» – Дворец Каталонской Музыки» – обошли со всех сторон.
В таких кассах раньше продавали билеты.
Теперь кассы современные, и все здание местами осовременено.
Но внутри сохранилось изумительное фойе – здесь те же розы.
А в фойе – кафе,
где можно заправиться тапасами – разнообразными закусками.
Этого мы, как ни странно, делать не стали, а осмотрели роскошную лестницу, ведущую в зрительный зал.
О самом же зале можно судить по крохотной картинке в программе концерта.
Почти все шедевры модернизма расположены в районе Эйшампле, отстроенном в конце XIX века за пределами снесенной городской стены. Здесь даже есть так называемый «Золотой квадрат», где сосредоточено около ста пятидесяти памятников этого стиля. Вот еще несколько красивых домов на Пассейч де Грасиа.
Но необыкновенные дома есть и в Старом городе: и на Рамбла,
и на других улицах.
Этими зданиями, с их разнообразием и многоцветием, и уникальна Барселона.
Продолжение цикла о Барселоне в статье “Барселона. Как красиво попасть на пляж”.
Все статьи Марины Кедреновской.
