Мец

Посещение столицы Лотарингии города Мец началось с небольшого, но забавного приключения – как-то без них редко обходятся мои поездки. Вернее, приключения начались еще по дороге.
Я отправилась в Мец из Франкфурта.

Села в поезд на Центральном вокзале и примерно через час прибыла в Мангейм. Здесь друзья должны были встретить меня на машине. Однако, выйдя на Центральном вокзале Мангейма, я никого не увидела. «Что ж, они вечно опаздывают!» – с этой мыслью я села на лавочку с хорошим обзором. Лавочка была единственной, на ней уже сидел бомж и поедал какую-то неаппетитную снедь. Мне тоже было голодно, и я решила составить ему компанию: трапеза с бомжами – моя многолетняя традиция. И снедь у меня была, припасенная в самолете, и вид слегка бомжеватый: собираясь в путь в утренней мгле, я не заметила, что мой палантин подъела моль, а теперь у меня не хватало мужества его снять – мне было не только голодно, но и холодно. Так что картина сложилась вполне гармоничная. «Вот будет здорово, – думала я, – когда мои друзья ее увидят!» Только друзья и не думали появляться. Голод был давно утолен, я окончательно продрогла невзирая на дырявый палантин, а может, и благодаря ему, да и ситуация начинала мне наскучивать. Не оставить ли багаж в камере хранения и не погулять ли по городу? Ведь я читала, что в нем есть замок, к тому же он знаменит Мангеймской музыкальной школой.
Немного из Википедии:

К середине XVIII века в придворной капелле Мангейма, бывшего в то время резиденцией пфальцских курфюрстов, объединились первоклассные музыканты — исполнители, прежде всего скрипачи и виолончелисты, и композиторы, в значительной своей части происходившие из Чехии и Моравии

где издавна культивировалась именно инструментальная музыка. В 1745 году, при курфюрсте Карле IV Теодоре, оркестр возглавил скрипач и композитор Ян Стамиц, также чех по происхождению, — чешская музыкальная культура оказала значительное влияние на формирование своеобразного исполнительского стиля коллектива… Композиторы этой школы выработали 4-частный симфонический цикл, подготовив таким образом классическую симфонию. Наиболее заметное влияние мангеймская симфония оказала на В. А. Моцарта.

Однако едва я размечталась о Моцарте (с ним у меня вечно какие-то казусы), как раздалась совсем иная музыка – из моего телефона, а за ней и музыка голосов:
– Ты где?! – истошно орал мой приятель. – Мы ждем уже целый час!
– Я-то на вокзале, – я огляделось вокруг, но увидела лишь одинокого бомжа, ставшего мне почти родным. – А вот вы где?
– И мы на вокзале.
– На Центральном?
– Откуда я знаю?
– Так узнай.
– Тут никто ни по-французски, ни по-английски не говорит.
– Центральный вокзал по-немецки будет Hauptbahnhof.
– Ладно, подожди… (Апарте) Bitte, das ist Hauptbahnhof? (Громко) Нет, мы, оказывается, на каком-то другом вокзале. Едем на Центральный.
Я снова задумалась о Моцарте и о Чехии, вернулась мыслями в Сословный театр,

но тут опять раздалась та же музыка и те же крики:
– Ты где? Мы тебя не видим.
– И я вас не вижу.
– Мы на Центральном вокзале.
– И я. Стою прямо перед зданием.
– Такое современное здание?
– Да нет, скорее «сталинское».
Я вспомнила еще кое-что из прочитанного: рядом с Мангеймом, на противоположном берегу Рейна, находится город Людвигсхафен, соединенный с ним мостами.
– А вы вообще уверены, что вы в Мангейме?
Очень скоро выяснилось, что мои друзья уверены в обратном. Наконец небольшая синяя машинка быстро, но торжественно въехала на стоянку такси, куда вообще-то всем остальным автомобилям путь заказан. «Это могут быть только они!» – с облегчением подумала я.
После бурных приветствий, не лишенных оттенка взаимного раздражения, мы немного покружили по Мангейму.
Город оказался довольно неинтересным, практически полностью отстроенным заново. Конечно, по моему глубокому убеждению, каждый город интересен по-своему, но если приходится выбирать, я бы поставила Мангейм на одно из последних мест.
Мы тщетно поискали, где бы поесть, но все заведения уже были закрыты после обеда и еще не открыты к ужину. Подзаправившись сэндвичами в какой-то забегаловке, полакомившись напоследок тортом «Черный лес» (благо, Шварцвальд не так уж далеко), мы отправились прямиком в Мец.
Когда приехали, было почти темно.

Тут произошло следующее приключение. Друзья оставили меня в машине, а сами побежали в отель улаживать какие-то формальности. Тотчас же за моей спиной раздались нервные звуки клаксонов, а какие-то раздраженные люди стали заглядывать в окна, требуя, чтобы я отогнала машину.
– Не могу, – сказала я. – Машина не моя, да я и не умею водить.
– Давайте я сам отгоню, – предложил дед, более любезный, чем остальные.
– У меня нет ключей.
– Я не о себе забочусь – у меня полный автобус пассажиров, – кричал молодой парень.
Я обернулась – сзади действительно пристроился битком набитый сдвоенный автобус. Посмотрела вперед – прямо перед нашим автомобилем на земле стояла тяжелая круглая тумба, загораживающая проезд.
«Дурак, что ли? – высокомерно подумала я о парне-водителе. – Куда он хочет ехать? Там же закрыто.»
Тут вернулись мои друзья, приложили что-то к какому-то устройству, и тумба, как по мановению волшебной палочки, ушла под землю. Мы проехали, а за нами и счастливые пассажиры.
Позже в Москве, идя с туристами на Красную площадь, я пронаблюдала на Васильевском спуске любопытное явление: три кряхтящих и обливающихся потом здоровых мужика волокли такую же тумбу куда-то в сторону Москворецкого моста. Когда, насладившись Мавзолеем и ГУМом, мы возвращались в автобус, те же мужики, с теми же матюгами, волокли ту же тумбу обратно.
Но пора, наконец, начать рассказ о самом Меце.

Название города происходит от названия жившего здесь кельтского племени медиоматриков. Римляне основали на этом месте Диводур, в 451 году взятый Аттилой. При распаде Франкской империи Мец стал столицей владений Лотаря. В Средние века он был процветающим свободным имперским городом, затем сделался одним из трёх епископств Франции и Германии. По итогам Тридцатилетней войны все три епископства были закреплены за Францией. Во время франко-прусской войны в 1871 Мец отошел к Германии и входил в ее состав до 1918, а потом в 1940—1944. Свой нынешний облик старый город и его спальные районы приобрели после Второй мировой войны. (Из Википедии)

Главной достопримечательностью Меца остается готический собор св. Стефана (Этьена) – третий по величине во Франции после Бовенского и Амьенского.

Для сравнения собор Бовэ есть у меня на открытках, сто лет назад присланных туристами.

А собор Амьена можно подробно изучить в статьях Татьяны и Петра Пашковых, которые так и называются «Собор Нотр-Дам в Амьене».
Освященный еще в V веке, мецский собор Сэнт Этьен единственный уцелел при разорении города войсками Аттилы. Нынешнее здание заложено в 1220 году и завершено примерно в 1520. Внутри сохранились витражи XIV- XVI веков. Но знаменит Собор и витражами Марка Шагала, созданными в 1958 – 1968 годах.

Витражи Шагала я видела также в Цюрихе, во Фраумюнстер.

При всем уважении к Шагалу и его живописи, не могу сказать, что современные витражи в старинных храмах очень вдохновляют меня. Но если уж принимать неизбежность, то больше всего мне понравился Альфонс Муха

в соборе св. Вита в Пражском граде.

По-моему, с готикой все же лучше гармонирует модерн, чем авангард.

Рядом с католическим собором Меца, на центральной Оружейной площади, или Плас д’Арм, стоят здания Мэрии и городского музея.

Есть в Меце и другая большая церковь, расположенная на небольшом островке. Это лютеранский Новый храм, построенный в 1904 году, в период немецкого владычества, и освящённый в присутствии кайзера Вильгельма II. Его прообразом послужил романский Шпайерский собор — усыпальница германо-римских императоров.

Рядом с церковью находится оперный театр середины XVIII века – старейшая опера во Франции и одна из старейших в Европе.

Через Мец протекает река Мозель.

Гуляя по городу, мой приятель спросил у прохожего мальчика:
– Comment s’appelle cette rivière? (Как называется эта река?)
Мальчик обиделся:
– Ce n’est pas une rivière – c’est un fleuve!
Тут надо пояснить, что первое слово означает реку, впадающую в другую реку, а второе, которое мальчик пытался приписать родному водному потоку – реку, впадающую в море. Увы, как прискорбно было бы узнать юному лотарингцу, что Мозель – левый приток Рейна, хотя и очень длинный – протяжённостью в 544 км.
Как красиво отражаются в Мозеле старинные дома и церкви! Какие чУдные средневековые мосты перекинуты через него!

Даром что называются они мостами Покойников.

Впрочем, это всего лишь потому, что в начале XIII столетия епископ Меца издал указ, согласно которому находящиеся при смерти граждане должны были завещать свои лучшие одежды приюту святого Николая. Часть вырученных от продажи этих вещей средств направлялась на содержание первого из двух мостов. Второй мост был построен позже, но чтобы не заморачиваться, ему дали то же имя.
Местами фасады домов уходят прямо в воду,

а набережные были проложены немцами на месте старых городских укреплений: когда-то, как писал военный инженер Вобан Людовику XIV, «крепости защищали провинции королевства, а Мец — государство в целом». Вообще в городе много воды

и много лебедей, но они, к сожалению, не попали в кадр.
А вот раздавить бутылочку мозельского нам не удалось – его не оказалось в ресторане, где мы ужинали.
Зато там я впервые попробовала «роскошь», которой была лишена в «юные лета» – знаменитые «трюфли». В те самые лета, проходя в школе «Евгения Онегина», мы были убеждены, что речь идет о шоколадных конфетах фабрики «Красный октябрь».

Как хотелось задержаться в Меце подольше, посидеть на берегу Мозеля с книжкой, покормить лебедей!

Но… надо было продолжать путь. Мец остался позади,

а мы ехали в Нанси.

Каталог статей Марины Кедреновской.

Наши статьи по теме

Шутки о войне 1812 года. Йюшенка Мюлуз Нидербронн ле Бэн и Хагенау