Нарочно не придумаешь. Рабочие моменты гида-переводчика

13
62
Рабочие моменты гида
Рабочие моменты гида

Рабочие моменты гида. В работе почти каждого гида-переводчика случались не просто курьёзные, но, порой, совершенно невероятные истории.
Марина Кедреновская вспоминает о ярких эпизодах из своего богатейшего профессионального опыта.

О забытых туристах

На наших экскурсионных кораблях не было никаких посадочных билетов: наличие пассажиров на борту устанавливалось по отсутствию ключей на рецепции – все ключи разобрали, значит, все тут. Практика была безусловно порочной, потому что у каждой каюты был один ключ. Таким образом, один обитатель двухместки мог действительно быть на теплоходе, а другой – вовсе и не быть. Конечно, мы каждый раз просили туристов проверять присутствие своей половины или соседа, но помогало это далеко не всегда. В результате через полчаса после отхода появлялась взмыленная жена и сообщала, что ее мужа нет. Или наоборот, что, впрочем, совершенно неважно.

Так случилось и в этот раз: жена не могла найти мужа. При этом она уверяла, что он поднялся на борт вместе с ней и больше никуда не уходил: она оставила его стоящим на палубе. Все пустились на поиски: сделали объявление по корабельному радио, повторили по громкой связи, обежали бары и закутки – дед словно испарился. Вскоре позвонила сотрудница питерского бюро (дело было в Питере): проводив корабль, покурив и поболтав с другими провожавшими, она обнаружила мечущегося по причалу деда. Впоследствии выяснилось, что он до последнего был на месте, а перед тем, как отдали швартовы, сошел с корабля, чтобы… заснять на камеру его отплытие.
Теплоход вернуться за дедом уже не мог, так что сотрудница запихнула его в свою машину и повезла в Петрокрепость. Дед при этом ничего не понял – должно быть, решил, что это похищение: сотрудница не говорила по-французски.

Расстояние в 70 км, отделяющее Питер от Ладожского озера, корабль проходит примерно за четыре часа – сотрудница на автомобиле преодолела его значительно быстрее. Торчать с дедом у нее не было возможности: нужно было поскорее вернуться в город – и она сдала его с рук на руки не вполне трезвым местным рыболовам. Рыбаки оказались люди душевные: посадили деда в лодку, укутали теплым одеялом, хорошо напоили водкой и три часа катали по Ладоге в ожидании, пока подойдет корабль.
Картина, увиденная нами при подходе, чем-то напоминала “Молчание” Нестерова: белая ночь, светлая водная гладь, церковь вдали, северная природа – только лодок не две, а одна, одиноко маячащая посреди озера, и в ней – отнюдь не монахи.

М.Нестеров. Молчание. Рабочие моменты гида
М.Нестеров. Молчание Рабочие моменты гида

Да и молчания, когда приблизились, тоже не засвидетельствовали: из лодки неслись веселые песни. Теперь оставалось извлечь из нее деда.
Случись это в Москве, все было бы значительно проще. Такое тоже бывало – тогда отставших от корабля везли на ближайший шлюз в Икше, и там они, хоть и не без труда, перебирались на корабль через борт. Здесь же пришвартоваться было негде, и абсолютно пьяного и очень довольного старичка вынимали прямо из лодки и поднимали на борт с помощью системы веревок. Происходило это около полуночи – “возрастные” туристы, умотавшиеся после тяжелой программы в Питере, давно лежали по койкам. Но тут они все, в пижамах и ночных рубашках, высыпали на палубу, чтобы увидеть этот грандиозный спектакль. Зрелище и впрямь вышло незабываемым! А уж о впечатлениях французского туриста о пребывании в России – и говорить нечего!

Случай из жизни гидов, или о мудрости русских пословиц. Рабочие моменты гида

Как-то в начале навигации на корабль приехал сотрудник нашей фирмы, отвечавший за наземное обслуживание. Гиды в это время сидели в корабельном бюро – бывшей парикмахерской – и штамповали визы. Тогда виза представляла собой бежевый листочек, вложенный в паспорт – на каждой нужно было поставить даты пребывания, подпись и корабельный штамп. В те времена вообще многое было по-другому. Например, для экскурсии в Кремль выдавали не билеты, а ваучеры, которые фирма заранее закупала у Кремля. Так вот, посидев в бюро, “наземный” сотрудник обнаружил, что у него пропали кремлевские ваучеры на весь сезон. Речь шла примерно об одиннадцати рейсах на двух кораблях, около трехсот человек в круиз на каждом.
Впали в панику, стали искать ваучеры. Перерыли, в том числе, все помойки. Ваучеров, правда, не нашли, зато в одной из коробок, отведенных под мусор, нашли скомканную визу, без которой выехать из РФ было более, чем проблематично.
Правильно говорят – нет худа без добра! А что тут еще скажешь?

О туристах, введённых в заблуждение. Рабочие моменты гида

Была пора, когда с нами в качестве корабельного музыканта плавал дирижер и первая скрипка Пермской оперы Борис Михайлович Гамус. Плавание ему не понравилось: поселили в трюме вместе с другими музыкантами и не оказывали никаких специальных почестей. Поэтому в следующем сезоне он плыть отказался.
А надо сказать, что каждый вечер за ужином гиды раздавали своим туристам программу следующего дня – у всех она была примерно одинаковая, но были и некоторые отличия, в зависимости от группы. Поэтому, готовя программу, сначала делали общую, потом вносили изменения по группам и уже после этого распечатывали – для каждой группы определенное количество экземпляров. В этот раз, в первом рейсе нового сезона, вытащили из компьютерных закромов программу предыдущего, где стоял концерт скрипки в музыкальном салоне, и заменили его на концерт баяна в кинозале. А одной группе почему-то не заменили.
В назначенный час группа в полном составе явилась в музыкальный салон и, замерев, стала ждать концерта. И надо же такому случиться, что именно в этот рейс, кажется, в первый и последний раз за всю историю навигации, один турист (из другой группы) привез с собой скрипку. Он решил, что не пойдет слушать “русский аккордеон”, а проведет вечер со своим инструментом. В тот же час он пришел в музыкальный салон, сел у окна с видом на русское раздолье и стал настраивать скрипку.
По прошествии какого-то времени гид группы с ошибкой в программе спохватилась, что у ее клиентов написано не то, и тоже отправилась в музыкальный салон, чтобы вывести их оттуда и, пока не поздно, препроводить в кинозал. Когда она вошла, туристы сидели, по-прежнему затаив дыхание.
– ТатьянА, – деликатно сказали они шепотом.- Концерт, конечно, очень хороший, большое спасибо! Но почему артист сидит к нам спиной? И вообще нам кажется, что он мог бы получше подготовиться.

О неожиданной реакции и неожиданных желаниях туристов

Однажды, проезжая с туристами мимо Марфо-Мариинской обители, я начала рассказывать, как великая княгиня Елизавета Федоровна пришла в камеру к убийце своего мужа, чтобы его простить. Но когда я произнесла слово “чтобы”, в автобусе раздался дружный смех, и туристы хором закончили за меня: “…чтобы его поблагодарить.” Я решила, что больше никогда не буду показывать этот монастырь французам.
Через несколько лет мне попалась пара индивидуалов, которым я должна была провести экскурсию по городу. По своему обыкновению, перед экскурсией я спросила, есть ли какие-то особые места в Москве, которые они хотели бы увидеть.
– В общем-то нет, – ответила жена. – Вот только, если можно, хоть на секунду заглянуть в монастырь, основанный великой княгиней Елизаветой. Я много читала об этой удивительной женщине, ее судьба потрясла меня. Во многом из-за нее я и хотела приехать в Москву.
Конечно, мы заехали в Марфо-Мариинскую, и даже далеко не на секунду. С тех пор я снова показываю ее своим туристам.

О том, какой приятной может быть работа с нестандартными туристами

У моей подруги еще в Интуристе случился очень длинный маршрут. Продолжался он чуть ли не месяц и включал почти весь Союз – Среднюю Азию, Прибалтику, Кавказ, Сибирь – и все на самолетах: по одному, а то и по два перелета в день. Заказала маршрут индивидуалка – очень богатая и очень пожилая французская дама. Когда подруга приехала встречать ее в аэропорту, дама сообщила: “Жизнь мне уже не мила, а покончить с собой не хватает духа. Вот я и придумала это путешествие в надежде, что один из самолетов разобьется.” После чего каждый день, перед посадкой в самолет, поднимала глаза к небу и говорила: “Господи, может на этот раз?!!”

О ностальгии, судаке и одном загадочном феномене человеческого сознания

Хоть я и работала во французской фирме, вся корабельная команда, с которой я тогда плавала, состояла из русских. В этом была наша гордость: все блестяще знали французский язык и тонкости французской культуры. Однако фирма постоянно ставила разные эксперименты, и как-то Париж на один сезон заслал к нам аниматора-француза: подумали, что, возможно, туристам так будет уютнее. Звали его… ну, скажем, Анри Мёнье. Meunier – по-французски мельник, поэтому иногда мы называли его Генрих Мельников.
Анри был южанин – веселый, темпераментный, с браво торчащими вверх мушкетерскими усами. Вначале он активно общался с туристами, танцевал по вечерам в баре (двигался, надо сказать, отлично), изредка проводил отдельные мероприятия, а в остальное время, в закутке у кабинета врача, мастерил всевозможные головные уборы для карнавалов – таково было его хобби.
В конце навигации Анри почти не выходил из каюты, где пил водку стаканами. Иногда, сгорбившись, понуро сидел в ресторане в одной и той же мятой черной рубашке, с повисшими усами, и впадал в окончательную депрессию, если в меню оказывался судак с картофельным пюре.
После того сезона мы больше его не видели и ничего о нем не слышали – надеюсь,что в другой обстановке он почувствовал себя лучше. Шли годы, мы продолжали плавать, французов среди нас не было, у входа в ресторан каждый день вывешивали меню ужина и обеда. Однажды мы решили сделать его более заманчивым для туристов и, в частности, к судаку с пюре приписали в скобках “Hommage à Henri Meunier” – “Дань уважения Анри Мёнье”. В таком виде меню вывешивалось еще много лет. Каждый раз, читая его, туристы повторяли с пиететом и придыханием: “Hommage à Henri Meunier!” – и торопились смаковать судак. И НИ ОДИН из них НИ РАЗУ не поинтересовался – а кто же, собственно, такой этот уважаемый Анри?

©Марина Кедреновская

Другие статьи Марины Кедреновской:
Чехия. По следам Дворжака
Прага. Прогулка по Новому месту
Прага
Прага. Очарование Малой Страны
Льеж
Бавария. Бад Райхенхаль
Бавария. Кёнигзее
Мюнхен
Русская Германия. Баденвейлер
По следам Гёте: Германия. Франция. Чехия
Элваш
Памяти коллеги
Памяти коллеги-II
Памяти коллеги III
Про Кремль
Ночная потеря в метро
Нарочно не придумаешь. Рабочие моменты гида-переводчика

TEXT.RU - 100.00%

Поделиться в

13 КОММЕНТАРИИ

  1. Марина, наконец дошла очередь до твоих Рабочих моментов… С огромным интересом прочитала. И очень понравился стиль изложения. Я даже позаимствовала его в своих воспоминаниях о проделках сына в раннем возрасте. Дерзай дальше! С удовольствием читаю

  2. Очень рада за Гамуса и, между прочим, нигде ни разу не сказала, что он плохой скрипач. Хороший скрипач, симпатичный человек – так что не соглашаться не с чем, спора нет. Это ему у нас не понравилось, а он нам – очень даже. Я, кстати, любила переводить концерты.

  3. Девушки, не соглашусь – Боря Гамус классный скрипач! Понятно , что идиотская практика переводить концерты на борту раздражала, но я придумала свой дивный вариант – раздавать программку в зубы каждому туристу, и делала только презентацию перед концертом. пару раз облапошилась, так Гамус по очереди плавал с разными аккомпаниаторами – Флюрой и Николаем. И как-то раз выйдя на публику. я на голубом глазу объявила : ” за роялем – Флюра Мусина!”. А там вдруг вышел Николай! Весь корабль потом ужасно хохотал, а Нияз каждый раз перед очередным концертом торжественно мне объявлял, кто из аккомпаниаторов на борту. А Боря Гамус сейчас в Москве – первая скрипка в очень приличном оркестре- Минобороны кажется, недавно видела его по Культуре…

  4. А что, у твоего достоинства были побольше?
    Вообще, должна к своему стыду признаться, что с музыкой у меня отношения довольно сложные, можно сказать, натянутые. Раньше я бурно сопротивлялась, когда мой бойфренд заставлял меня вместе с ним наслаждаться то Шостаковичем, то Кальманом… Потом поняла, что сопротивление бесполезно – проще расслабиться и думать эти несколько минут о своём! Если бы только потом меня упорно не пытали, какое место мне наиболее понравилось…
    А моё обучение музыкой началось в пресловутой школе №2 города Химки – пришла в школу какая-то тётка, вылавливала всех и предлагала заниматься музыкой. Занятие стоило рубль. Дожидаясь своей очереди, мы ползали по и под партами, которые были навалены в актовом зале, это-то и было самое увлекательное! А на занятиях я научилась находить клавишу “до” по розовой точке на ней, а от точки-то уж и начинала отсчёт – ре, ми,фа… Дальше этого занятия музыкой до сих пор не продвинулись.
    Вообще мой табель в младших классах портили только 2 четвёрки – по пению и по рисованию. Ну, по рисованию-то мы эту четвёрку быстро исправили – недоделанный рисунок я уносила домой, а там уж мои родственники доводили его до совершенства… Петь за меня родственники не могли, а я очень удивлялась, почему мне ставят четвёрки (и то, как теперь понимаю, со скрипом) – слова-то я все знала! До сих пор знаю наизусть все слова в песнях, а вот с пением беда – каждый раз при их воспроизведении получается новая мелодия! Впору композитором становиться!
    Это я к тому, что переводы этих концертов для меня были мукой! Одна музыка без слов – ску-у-ука! А может и играл он хорошо, хотя фирмачка утверждала, что одна струна на скрипке дико фальшивит, и она потом заснуть не может. Так что есть польза в моей музыкальной тупости!
    А скрипач был из Перми (не помню уж всех его титулов), маленький и жирненький, типичный представитель нации, которая “лучше всех играет на скрипке”. Кстати, года в 4 меня и на скрипке учили играть, хотя я и не той нации! Научилась только “щипать струны”, до смычка дело не дошло. Голубенькую подушечку, сшитую бабушкой, чтобы мне во время игры под щёку подкладывать, потом подкладывали под дверь, чтоб не закрывалась, а скрипка много лет ещё лежала у меня в столе, пока её мой младший брат не разломал!

  5. Мариш!
    Спасибо, здорово, не знала, что ты уже писала о круизах…
    А этого придурка-скрипача я хорошо помню – по-моему, он и был в моём первом пермском круизе. Всё любил завалиться днём ко мне в каюту, чтобы “обсудить программу на вечер!” (Пиликал он каждый вечер, а мне надо было присутствовать и переводить. Бр-р-р!) Днём он дефилировал в тенниске и обтягивающих шортиках, которые должны были подчеркнуть его “мужские достоинства”. “Достоинства” те были довольно сомнительными, как говорится, “ещё немного отрезать, и будет ямка”. В общем, не прельстил! Да и коллеги мои тоже над ним подтрунивали. А на корабле на носу чихнёшь, так на корме тебе “будь здоров” ответят. Скорее всего, слушок до него дополз… И вот на одном из концертов он сказал, что переводить не надо, пока он нам не кивнёт. Мы решили, что всё правильно, чего переводить:”Шопен. Вальс!” Вальс он и в Африке вальс. И вот наконец он нам кивает, мы пять дур в вечерних нарядах выходим и выстраиваемся около этого скрипача, чтобы по очереди очень серьёзно перевести на разные языки: “(не помню там кто композитор). “Маленький белый ослик!”

  6. Спасибо, Елена! Сами забавляемся до сих пор и туристов забавляем, предостерегая от ошибок, совершенных их предшественниками. В такой форме лучше доходит.

  7. Здравствуйте .
    У Вас в тексте ошибка. Исправьте, пожалуйста.
    О том, какой приятной может быть работа с нестандартыми туристами.
    Правильно нестандартными.
    Ирина.

  8. Мариш, спасибо за оценку! А всё ведь наша французская школа…
    “В начале жизни школу помню я;
    Там нас, детей беспечных, было много;
    Неровная и резвая семья.” (Пушкин)

  9. Даже не знала, что моя одноклассница Маришка такая талантоивая и так интерсно живёт! Прям горжусь тем фактом, что училась с ней в одной школе в Москве.
    Читала взахлеб. И истории курьезные. И написано хорошо, как роман.
    Молодец, Марина.

ОСТАВЬТЕ ОТВЕТ

Пожалуйста, введите ваш комментарий!
пожалуйста, введите ваше имя здесь