Джанантонио Гварди (1699-1760).
Гварди учился живописи у своего отца, о котором известно очень мало. Картин старшего Гварди не сохранилось, поэтому нельзя оценить, в какой степени его искусство повлияло на живопись сына. В дальнейшем Джанантонио (Джованни Антонио) обучался живописи в Вене, а позже стал учителем младших братьев, Франческо и Никколо.
Работал Джанантонио Гварди в стиле позднего барокко. Фигуры в его произведениях несколько тяжеловесны, резки, контрастны.
Картина «Александр Македонский у тела персидского царя Дария» долгое время приписывалась его младшему брату Франческо. В том числе об этом сказано в книге конца прошлого века “Государственный музей изобразительных искусств имени А.С.Пушкина”, М. Изобразительное искусство, 1987. В настоящее время ряд исследователей считают иначе, приписывая картину Джонантонио Гварди.
Сюжетом картины послужил эпизод из античной истории. Полотно является свободной копией с произведения мастера XVII века Д.Б.Ланджетти. Но это ни в коем случае ни плагиат.
Знаменитый греческий полководец Александр Македонский (356 – 323 до н.э.) отдаёт последние почести телу своего противника персидского царя Дария. Император нашёл тело царя Дария на поле битвы, где его армия разгромила персидское войско.
Персы, в панике отступая, побросали всё и всех. Об этом рассказывает немощный старик, указывая на ребёнка и тем самым объясняя, что не смогли уйти только старики и дети.
И мало того, персы, приближённые царя Дария предательски убили своего правителя, надеясь этим купить милость Македонского. Александр же приказал казнить убийц. Художник здесь делает акцент не на благородство Македонского, а на драматизм ситуации, живописность интерпретации темы.
Для этого мастер использует очень сильные приёмы – в композиции всё размыто, всё окутано маревом. Кисть художника раскована. Маслянистыми, точными ударами кладёт она масляную краску, образуя некие завихрения. Свободно и сильно мастер владеет цветом. Пятна синего, алого, золотисто-коричневого, жёлтого уверенно разбросаны по холсту. Сочетание синего, чёрного, золотого необычайно красиво и декоративно – это изображение металлических доспехов Дария, в которых отражается голубое небо. Звучание ярких, горячих тонов подчёркивают всплохи белого и голубого. Красный цвет звучит в картине трагическим лейтмотивом – кровавая рана на груди Дария, плащ Александра Македонского, одежды воинов. Манера Гварди очень свободна и эффектна и этот приём свободного мазка очень соответствует динамике живописи барокко. Полотно исполнено настолько виртуозно, что превосходит не только импрессионизм, но и экспрессионизм.
Джонантонио Гварди работал вместе со своим братом, художником Франческо Гварди. Его называли последним венецианцем. До сих пор бывает трудно различать их работы, возникает очень много вопросов в атрибутиции, кому же из двух Гварди принадлежит та или другая картина.
Есть в собрании ГМИИ несколько работ брата Джанантонио, Франческо Гварди. Славу ему принесли небольшие пейзажные композиции. Они совсем не похожи на ведуты Каналетто и Беллотто. Эти маленькие картины кабинетного формата написаны отнюдь не для украшения больших залов, а для ценителя, который понимает прелесть Венеции. Понимает не монументальность её архитектуры, а романтичность её судьбы, с крошечными монастырскими двориками, в которой на выщербленной мостовой играют голубые рефлексы неба, с облупившимися стенами, где отпавшая штукатурка образует неожиданные цветовые сочетания. На его полотнах видны маленькие фигурки почему-то всегда уходящих людей, словно предчувствие уходящей Венеции, будто сама жизнь уходит отсюда вместе с этим маревом света и воздуха, в котором купаются руины. Гварди всегда пишет руины отнюдь не эффектной Венеции, а Венеции, в которой человек живёт, знает её сокровенные уголки и умеет восхищаться этим.
Гварди стал одним из первых художников-романтиков. Особая красота образов Гварди предвосхищает и искусство романтизма с его субъективным ощущением настроения, и импрессионизма с пониманием игры голубых рефлексов. После Гварди только импрессионисты ввели в искусство взаимодействие света, воздуха, дымки. Несомненно, Гварди – это художник, обращённый в будущее.
«Архитектурная фантазия с двориком».
И парная к ней «Архитектурная фантазия с разрушенной готической аркой»
Обе работы приобрёл Сергей Иванович Щукин через Савостина.
Картины отнюдь не парадные. В «Архитектурных фантазиях с двориком» изображён маленький дворик, обшарпанные стены. Но солнечный свет заливает и преображает всё вокруг.
Франческо Гварди никогда не стремился к документальной точности городских пейзажей. Он схватывает лишь самое главное, существенное. Силуэты предметов смягчаются нежной дымкой воздуха, и вся композиция объединяется в единый живописный ансамбль световоздушной средой. Переходы света и теней, лёгких и прозрачных создают глубину пространства. Поэтому пейзажи Гварди лишены статичности, композиция пронизана внутренней динамикой. Лёгкие, быстрые, разнообразные мазки изображают трепет жизни и вибрацию атмосферы.
В неторопливых движениях людей, в густой тени от фигуры, в контурах зданий, будто тающих в мареве влажного воздуха, в цвете, напоённом солнечным светом мы почти физически чувствуем тишину и истому жаркого венецианского дня.
В картинах господствует голубой цвет – это холодный, призрачный тон. Мастер совершенно свободно владеет кистью, гораздо более виртуозно, чем на всех предыдущих работах.
Во «Архитектурной фантазии с аркой» мы видим фигуру человека. Его нижняя часть как будто растворяется, а его верх, спина – словно соткана из света.
В обеих работах Венеция бесконечно прекрасна. Но она будто призрачная, зыбкая. В манере исполнения Гварди словно предвидел падение Венеции, её завоевание Наполеоном в 1793 году. Затем Венеция стала частью Австрии, теперь – Италии.
На Франческо Гварди закончилась и её художественная история. (Республика перестала существовать через четыре года после смерти мастера). Этот художник писал Венецию, как будто не касаясь кистью полотна.
Гварди принято причислять к венецианским видописцам, но это, в сущности, механический прием. Творчество Гварди сильно отличается от работ его современников и соплеменников. Он будто протестует против общего строя венецианской живописи того времени. Его живопись – это сплошной ряд “гениальных выходок”. Художнику невыносимы были оковы традиций, все слишком рассчитанное, благоразумное. Его всегда влекли минутное вдохновение и творческий порыв. За одно подлинное живое слово, удачную находку он готов был отдать сразу и свою репутацию умелого мастера и, более того, успех среди педантов-филистеров.
Маститые художники венецианской живописи – Антонио Каналетто, Бернардо Беллотто – писали “портреты” венецианских известных мест, и населяли ведуты подходящими персонажами. Гварди изображал саму Венецию, её жизнь, как будто это целый и неделимый организм. Он не сходил с улиц родного города, он, точно на лоне природы, изучал мир своей страны: как бегут облака над трубами домов, играют отражения в зеленых волнах, красочную и нежную музыку атмосферы. И люди на картинах Гварди не посторонние персонажи, введённые чужой рукой или же методично зарисованные с позирующих натурщиков, а неотъемлемая часть целого – действительно население той Венеции. А её архитектуру: дома и церкви мастер передавал с таким трепетом, что и они кажутся одушевленными.
На этом в рассказе об итальянской живописи поставим многоточие. Надеемся, будет продолжение.
